Вокруг света 1955-06, страница 53

В КАМЫШАХ БАЛХАША

(Из запасной книжка охотника) А. Ш А X О В Рисунни В. Трофимова

ПЕРВЫЕ ДНИ

Все эти дни за окном вагона виднелись желтая степь, переливчатый горячий воздух, зыбкие миражи и степь, степь...

Сегодня степь сменилась пустыней, среди унылых песков на севере блеснул огромный длинный изумруд. Он светится, сияет. Сияние сливается со струями воздуха, и все это вместе, чудесно переливаясь, колышется и уже кажется не изумрудом, а живым, невиданным существом.

Я стою у окна и не могу оторвать от него глаз.

Вот он, желанный Балхаш!

Я сошел с поезда на маленькой, в песках, станции Балхаш — было это до Отечественной войны — и двинулся в рыбацкий поселок, находящийся на восточном берегу Балхаша. Собаки обрадовались простору и, спущенные со сворки, радостно заметались во все стороны.

Сначала мы шли голыми песками, потом начались мелкие камыши. Широкой зеленой полосой, с речкой Аягуз посредине, они подходили к Балхашу с востока.

Аягуз при впадении в озеро частью проходит под песками, частью широко разливается. Эти разливы мелки, вода в них как на блюдце; всюду тысячи птиц: утки, пеликаны, белые и серые цапли, небольшие стаи гусей, кроншнепы, мелкие кулики... Ветер доносит их голоса. Над разливами беспрестанно носятся чайки, утки. От них рябит в глазах.

Но вот разливы и камыши кончились, и на берегу Балхаша показался крохотный рыбацкий поселок Каратас. Сначала я разглядел красный флаг, потом под ним два выбеленных барака и рядом мазанку. В одном из бараков находились магазин и клуб, в другом — столовая и контора.

Мне отвели для жилья маленькую комнату. Я положил вещи на

деревянную койку, вышел из помещения и огляделся. Яркое, слепящее солнце, под ним пустыня — ей нет конца-краю. Поблизости — камыши, под маленьким гранитным утесом плещется синяя волна...

Председатель охотничьей артели Афанасий откуда-то узнал, что в устье Лепсы и Аксу появились тигры.

— Фактор интересный, — не преминул он бросить мне свое излюбленное словцо. Но тут же, забыв о тиграх, завел разговор о моей усатой собаке — помеси дворняжки с немецким пинчером, которой он дал новую кличку.

Дело было так: пес, у которого с морды свешивались длинные, наподобие усов, волосы, подбежал к нам и серьезными, нахмуренными глазами посмотрел сначала на меня, затем на Афанасия.

— Смотрю я на этого кобеля и дивлюсь: больно умный вид у него, — сказал Афанасий. — Будто и не собака.

Вслед за этим он принес отцовские очки и приложил их к глазам собаки.

— Посмотрите-ка, не пес, а профессор!

Эта кличка закрепилась за собакой.

Несколько слов о Профессоре. Он спокоен, рассудителен, не бросается на еду с такой жадностью, как другая моя собака, Вопила, и благоразумно уходит от нее, когда та овладевает костью или куском хлеба. Все это наводит на мысль, что в охоте на зверя от него будет мало толку: нет азарта и страсти.

46