Вокруг света 1963-04, страница 45

Четкость, быстрота, лаконизм

— 232-й, вам взлет.

Изящна современная боевая машина: природа ставит перед конструктором задачи в полном соответствии с законами эстетики. Даже в состоянии покоя истребитель представляется наполовину в полете, линии его требуют скорости и высоты: сейчас же, на взлетной полосе, белый среди темно-серого, он уже и не принадлежит земле. Вот отпущены тормоза, резкое и вместе с тем легкое движение-бросок, и неудержимое, нарастающее мягкое скольжение вперед, и мелькание дальних сопок и лесов — и вот он уже вошел, ввис в воздух со свистом, ловко подобрал под крылья шасси и исчез.

Не бог и не титан... Обыкновенный человек, только что покинувший обжитую квартиру, тихо прикрывший за собой двери, так, чтобы не разбудить детей, еще сохранивший в себе теплоту жилища и семьи, он рассекает облака и выныривает из клубящейся густой массы к солнцу. Дом его остался в полярных зимних сумерках, а он уже видит солнце, может быть, первый во всем крае, и эта встреча для него обыденна, как выход горожанина к трамваю.

— ...Взлет произвел, задание! Я 232-й, взлет произвел, задание!

Он летит над облаками, вслушиваясь в голос земли. Шлемофон наполнен атмосферным треском. Заполярное солнце какое-то неслышное, низко- с неярким блеском хорошо надраенной меди; кажется, он летит уже выше этого солнца.

На земле, на командном пункте, среди светящихся плексигласовых стен, превращенных в карты, у штурманских столов, у экранов с их неярким и таинственным свечением штабисты строят учебный бой. Индикатор неутомимо прочерчивается узким и ярким локационным лучом; от его света на экране вспыхивают зеленоватые, матово сверкающие пятна самых причудливых форм; это «местники», хорошо знакомые операторам, — сопки, возвышенности, отразившие радиолуч. Но вот в экран, с нижней его границы, вползает светлячок. Самолет. Это «противник». Сверхзвуковой его полет здесь, на индикаторе, вместившем в себя огромное пространство, медлителен и ленив. И тотчас приходит в действие механизм командного пункта: операторы, планшетисты, штурманы — все, кто дежурит сейчас у приборов, кто прощупывает чуткими радиолучами каждый кубический метр неба.

— Пеленг цели... Удаление... Высота-

Карандаш, лавируя среди транспортиров, чертит линию на штурманском столе, карандаш отмечает пути самолетов. Штурман строит маневр.

— 232-й, 232-й, я Прилив, вам курс сто двадцать Набор высоты до моей команды.

Две мерцающие точки на экране, два импульса вступают в жестокую игру. «Противник» не знает, что схвачен в паутину линий на индикаторе, он не знает, но догадывается, что его зеленая тень легла на матовый экран. Он хочет уйти, ускользнуть от преследователя. Второй светлячок — перехватчик, только что взлетевший с аэродрома, дюралевая пуля, выпущенная метким стрелком; она круто летит наперерез, и стрелок продолжает целиться, следя за ее полетом сферическими радиоантеннами.

Кривцов — 232-й — идет курсом, подсказанным землей, он уже высоко над облаками; где-то впереди, в нескольких десятках километров, нарушитель, его намерения ясны, и его надо перехватить, уничтожить. Он, Кривцов, сейчас острие оружия, занесенного с земли, и он не имеет права промахнуться...

— 232-й, 232-й, я — Прилив, набор высоты до четырнадцати тысяч, режим максимал.

— Прилив, я 232-й, я 232-й...

Радисты на командном пункте

слышат голос пилота, ларинги, крошечные микрофоны, прикреплены к горлу у самых голосовых связок, так чтобы улавливать даже беззвучный шепот... На штурманском столе уже переплетение линий, локаторы поймали в небе новых «нарушителей». Быть может, полет первого был только отвлекающим маневром. На перехват выходят новые истребители, штабисты, ведя счет времени на секунды, решают задачи посложнее шахматных головоломок...

— Я 210-й, вас понял...

— Цель номер 3, пеленг 140, удаление 130...

— 226-й, 226-й, вам курс 140, время 4, высота И. Как поняли?

— 232-й, 232-й, набор высоты мак-симал-форсаж!..

«Нарушитель» хочет уйти, он увеличивает скорость, но перехватчик, предупрежденный с земли, следует в квадрат встречи тоже с увеличенной скоростью. Он неотступно идет за еще не видимым ему врагом, он настигает; «противник» где-то выше его, и удар будет нанесен снизу — уже сошлись, сомкнулись на штурманском столе две линии. Подходит к концу длившаяся несколько минут операция, которую на языке военных можно было бы назвать коротко: «Вывод перехватчика в расчетную точку». Но «нарушитель», чувствующий близость погони, еще надеется уйти, он меняет курс, снижается, стремясь увернуться от перехватчика, — быть может, это удастся ему, быть может, набравший скорость истребитель влетит в квадрат предполагае

мой встречи, когда его уже покинет «противник». Истребитель пронижет пустоту, как камень из пращи, уйдет ввысь, и тогда придется все начать сначала.

— 232-й, уменьшите скорость. Курс правее 20, впереди вас цель на высоте 13.

Схватка вступает в решающую стадию. Два импульса на экране сблизились.

— Прилив, я 232-й, вижу инверсионный след.

В холодном, почти лишенном кислорода пространстве «нарушитель» тянет за собой предательский белый шлейф. Еще полтора десятка километров, и...

— Цель вижу. Атакую.

Два светлячка почти совмещаются на зеленом круглом поле. 232-й, вновь увеличив скорость, выскакивает снизу, и белое дюралевое брюхо попадает в его прицел. Работают фотопулеметы. «Нарушитель» и перехватчик уходят друг от друга, чтобы, встретившись на несколько минут на аэродроме, снова уйти в небо — на этот раз, возможно, поменявшись ролями.

А командный пункт продолжает руководить в небе учебными боями.

— Цель вижу...

— Атаку произвел...

Ни один из «нарушителей» не пройдет охраняемого аэродромом пространства; потом, в лаборатории, только что проявленная кинопленка расскажет о попаданиях, о метком и стремительном полете ракет из-под крыльев перехватчиков, о лаконизме и выразительности последних, завершающих маневров — «цель вижу», «атакую».

Над тундрой, над многочисленными озерами, окруженными чахлым редколесьем, над причудливо изогнутыми петлявыми реками, над «жальниками» — могилами первых русских переселенцев, осваивавших суровый и жестокий край, лениво угасает заполярный день. Еще светло, но в сумерках облачного дня ощутим переход к вечерней тени. А летний день еще в разгаре. Ныряют из туч юркие истребители, и на смену им, за облака, к уходящему солнцу одна за другой улетают новые машины. Снуют по аэродрому заправщики, и летчики, собравшись на короткий отдых в классах, разгоряченные учебным боем, громко обсуждают полеты, и распрямленные их ладони, настигая одна другую, демонстрируют приемы воздушных схваток.

Реактивное эхо гремит в сопках — беспокойный, шумный день на аэродроме. И лишь в каменном здании, неподалеку от летного поля, там,

(Окончание на стр. 53)

—Ш ■■ шщт. щщ f