Вокруг света 1963-09, страница 52

Из вонючей колониальной тюрьмы конвоиры проводили Ефремова в комендатуру. Мидлтон — застегнутый, несмотря на жару, на все пуговицы — начал допрос по-персидски:

— Почему не хотите вступить в армию Ост-Индской компании? Вас не устраивают условия?

— Не могу служить двум государям сразу. Я офицер русской императрицы...

Мидлтон даже привстал от неожиданности, но взял себя в руки и спросил подозрительно:

— И есть люди, которые подтвердят ваши слова?

— Конечно! Например, ваш гарнизонный священник.

Из комендатуры до дома голштинец и русский шли обнявшись, за столом долго болтали по-русски. Немец торжествовал:

— Все прошель как есть по мой план! Только теперь, мой дорогой граф, не забывайте вилку держать в левой руке, когда будете есть у мистер Чамберс. Он не только друг нашего комендант, но большой ученый и второй судья верховного суда Калькутты. С письмом Мидлтон вы будет принят хорошо. Ну, если судья будет немножко упрям, подарите ему свой арап!

Голштинец, хлебнув вина, еще долго шумел за столом, пел русские песни

и рассказывал анекдоты из жизни веселой «императрис Елисавет».

* * *

Большая индийская арба ждала сержанта на рассвете. На ней добрался Филипп до города Кампу. А оттуда поплыл на длинной лодке до самой Калькутты — столицы Бенгалии.

Так под именем родственника графа Чернышева попал Филипп в дом судьи Чамберса. С визита Ефремова к судье мы и начали свой рассказ...

Корабль Ост-Индской компании благополучно доставил Филиппа в Лондон. А оттуда ему помогли добраться до родины чиновники русского посольства.

* * *

Заведующий иностранной коллегией в Петербурге граф Александр Андреевич Безбородко, прочтя и от дожив письмо русского посланника в Лондоне Симолина, слушал Филиппа Ефремова рассеянно, поглядывая в открытое окно на шумящие деревья, залитые августовским солнцем. Затем вдруг оживился, что-то вспомнив:

— А что, братец, нет ли у тебя азийского платья?

— Сохранил, ваше сиятельство...

— Вот порадовал! Сегодня бал — представлю тебя государыне.

Во дворце в одной из дальних комнат граф с полчаса выбирал для Ефремова «индийскую позу», менял положения рук, наклон тюрбана, приказывал выставить левую ногу вперед, как на парадных портретах в Эрмитаже. На стену повесили большой персидский ковер, нацепили на него ятаганы и сабли, зажгли в люстре все свечи. У ног путешественника поставили приволоченный откуда-то турецкий кальян о четырех трубках. Граф отошел на три шага, всплеснул от восторга ручками и, повелев стоять неподвижно и глупостей государыне не говорить, упорхнул за дверь.

Послышался женский смех, створки двери распахнулись — вошло несколько дам в диковинных костюмах, с масками на лицах. На Филиппа пахнуло неведомыми духами и запахом пудры с высоких пепельных причесок. Женщины подошли ближе, щебеча по-французски, и бесцеремонно разглядывали путешественника. За их спинами Фи\ипп услышал голос графа:

— Осьмое чудо света: сержант Нижегооодского полка Филипп Ефремов, бежавший из бухарского плену, прошед Кашгарию, Тибет, Индию и два океана для того токмо чтобы лицезреть ваше импеоаторское величество!

— Вот как! — воскликнула полная дама с корабликом на голове. — Ну что ж, посмотри, раз хотел!

Она приподняла бархатную маску, кокетливо улыбаясь. Филипп опешил, открыв рот от изумления. Дамы расхохотались.

— Твой Одиссей не так уж смел, как ты говорил! — заметила императрица графу по-французски и тут же добавила по-русски: — Выдай ему от меня триста рублев.

Затихли голоса, гвардейцы молча встали у дверей. Слуга потушил колпачком на палке лишние свечи и тронул Ефремова за плечо.

— Сударь! Изволь домой идти — маскарад окончен!

* * *

Вот, собственно, и вся история про Филиппа Сергеева, сына Ефремова. А началась она для меня с того дня, когда среди старинных бумаг Архива внешней политики России вдруг мелькнула фамилия оусского, который побывал в Индии. По-видимому, каждое поколение людей заново откоывает для себя очарованных странников. И они, словно оживая, поднимаются с запыленных страниц и снова идут в путь по неведомым странам, удивляя мир отвагой и благородством, бескорыстием и верой в людей.