Вокруг света 1964-05, страница 46

А. АЛДАН-СЕМЕНОВ

С именем Петра Петровича Семенова-Тян-Шанского связана целая эпоха в истории русской географической науки. Шестьдесят с лишним лет служил Семенов своей родине как географ и геолог, ботаник и энтомолог, статистик и государственный деятель.

Много сил отдал ученый исследованию Тянъ-Шаня. Путешествия Семенова-Тян-Шанского положили начало новому периоду изучения Средней и Центральной Азии. Он был вдохновителем и непосредственным организатором экспедиций Пржевальского, Потанина, Ребровского, Козлова, результаты которых во многом изменили прежние научные представления.

Замечательного ученого высоко ценили современники. Семенов был действительным и почетным членом пятидесяти русских и иностранных научных учреждений. В честь него названы ледник на Тянь-Шане, горы в Америке, на Алтае и острове Шпицберген, десятки растений, открытых им...

«Семенов-Тян-Шанский — жизнь в четырех путешествиях» — так называется новая книга, которую заканчивает сейчас писатель А. Алдан-Семенов Мы начинаем публикацию глав, посвященных исследованию П. П. Семеновым «Небесных гор» — загадочного и величественного Тянъ-Шаня.

1

Ветреб парил кругами. Тени облаков, упавшие в Каратал, бежали против течения. Тени передвигались по дну, закрывая стаи сазанов и лещей. Ковыль и солянки сгибались под ветром.

Семенов зорко наблюдал за просторами Киргизской степи \ за черепахами и ящерицами на пыльной дороге, за ястребом, висящим в вечереющем небе.

А тарантас скрипел, покачивался, подпрыгивал на тугих песках. В теплом закате лоснились протоки, камыши, за ними туманились черные гребни гор. Из-за гребней появилась луна, и ломаные тени перекрыли дорогу.

И вдруг тени задвигались, скорчились, содрогнулись и подскочили, подброшенные кверху непонятной чудовищной силой.

Кто-то словно приподнял землю, двинул ее вперед-назад и опустил на место.

Семенов увидел, как скалы на горных обрывах и сами горные обрывы пошатнулись, поползли в небо и, грохоча и разламываясь, рухнули вниз. Пылевые смерчи закрутились над ними, а на дорогу все еще выскакивали обломки скал.

утешествие

«Землетрясение!» — вдруг понял Семенов, когда уже грохот растаял, пылевые смерчи успокоились.

Землетрясение кончилось, а в Петре Петровиче все еще жило ожидание второго толчка. Почему-то казалось — при втором толчке земля обязательно разломится под колесами тарантаса, и стало страшно.

...Утром он приехал на Карабулакский пикет. Глинобитные мазанки пикета стояли на голом месте, и только кое-где на отшибе покачивались молоденькие дикие яблони. Листва деревьев пожухла и свернулась: яблони умирали стоя. Семенов прикоснулся к одной из них — деревцо тут же упало. Это была всего лишь срезанная и воткнутая в каменистую землю ветка. Семенов спросил у начальника пикета:

— Какая вам польза от палок?

— Посадили в вашу честь, — без тени смущения ответил начальник. — Полковник Абакумов с нарочным

Так называли Казахстан во времена Семенова-Тян-Шанско-Казахов называли киргизами.

наказал — едет министр, любит деревья, немедленно посадить. Мы и постарались...

Петр Петрович грустно усмехнулся. От самого Омска его опережал слух о том, что едет в Семиречье министр, обращающий сугубое внимание на растения и травы. Слух этот был основан на том, что в открытом листе, выданном Географическим обществом, Семенов назывался магистром ботаники.

В прохладном сумраке мазанки он развязал походную сумку, набитую горными и степными растениями, раскрыл дневник, старательно записал скучной латынью сочные народные названия трав и цветов. Незабудка превратилась в Муосотис силватика, казачий можжевельник — в Юниперус сабина. И странное дело — травы и цветы теряли свои запахи и краски, засыхая и осыпаясь под скрипучий ритм латыни.

Он вспомнил вчерашнее землетрясение: «Поразило меня неожиданное явление, которое я ощутил в первый раз в своей жизни: скалы начали колебаться, а обвалы беспрестанно падали с треском с горных вершин: это

40