Вокруг света 1964-05, страница 49

Султан учтиво осведомился, не устал ли он и что слышно в тех далеких краях, откуда даже птицы не долетают.

— Наши племена раздирают родовые распри, враги используют эти распри против нас, — сказал султан и замер в неподвижности, ожидая, чью сторону примет Семенов.

— Я ученый, — ответил Семенов, — и меня огорчают раздоры и междоусобные войны ваших родственных между собою племен. Меня привлекает мирная жизнь киргизов, их обычаи, привычки, песни, легенды. Меня интересуют Киргизская степь и Небесные горы — вот цель моего путешествия.

Адамсырт молчал, недоверчиво сузив глаза. При слабом огоньке оплывающей свечи фазаньи краски его халата медленно гасли. Теперь он напоминал каменного черного идола со степного кургана.

— Небесные горы можно увидеть с высоты Аламана лишь на раннем рассвете, — сказал Адамсырт. — Спать надо.

Петр Петрович лежал на душной кошме, прижав левую щеку к упругому атласу подушки, и видел в отверстие юрты черный круг неба с маленькими острыми звездами. За юртой раздавался гортанный напев ча

банов, стороживших стада Адамсырта. Унылая мелодия распарывала ночную тишину и казалась бесконечной, однообразной, как степь.

Но вот тишина ночи взорвалась испуганными криками, собачьим лаем, блеяньем, ржаньем, храпом, топотом.

— Аю, аю, аю! — ворвался азартный человеческий голос.

Адамсырт и Семенов выскочили из юрты. В стороне от жайляу раскачивались и шарахались тени отар и табунов, около них мелькали чабаны, проносились собаки.

— Медведь напал на отару, — равнодушно сказал Адамсырт. — Скоро заря., пора ехать.

...Небо, забрызганное пятнами зари, зазеленело, когда они достигли вершины Аламана.

На юго-востоке сизая туча закрывала Небесные горы. До них еще было верст двести.

Молодой султан повел Петра Петровича с Аламана новой тропой на речку Коктал. На берегу этой речушки было второе летнее пастбище Адамсырта. Оборванные чабаны окружили своего хозяина и Петра Петровича. Их лица, обожженные пыльными ветрами, глаза с голодным блеском, руки и ноги, израненные верблюжьей колючкой, удручали Семенова. И юрты их напоминали грязные вонючие бугры. Полусгнившие кошмы и облезлые верблюжьи кожи свисали с деревянных кареге, перед входом валялись бараньи кости, в закопченных котлах остывал чай, подернутый пленкой бараньего жира.

Адамсырт лениво и небрежно разрешил чабанам прирезать барашка. Они низко и почтительно поклонились. Пренебрежительное отношение султана к людям покоробило Семенова.

«Эти киргизы такие же бесправные рабы, как и наши мужики», — подумал он.

Для гостя и хозяина чабаны расстелили на берегу кошму. Старик с редкой бородкой и красными вялыми глазами наливал кумыс из бурдюка, и клочки бараньей шерсти крутились в переполненных пиалах. Семенов пил кумыс и любовался мелкой серой травой, устилавшей берег ровными и нежными полосами. Он вырвал горсть сероватой травки, понюхал ее, определил:

— Цератокарпус аренариус!

— Эбелек, — ответил Адамсырт.

— Эбелек? — переспросил Семенов. — Что сие значит?

Они долго перебирали слова, пока не остановились на простом и ясном: «устели поле».

Грозовая туча, скрывавшая Небесные горы, подползла к левому берегу Коктала. Она ползла медленно с утра, через весь день и, наконец, осыпалась на реку дождем.

Между светлым косяком дождя и Семеновым было двадцать саженей знойного воздуха. Он видел, как солнце растягивалось, дробилось, стекало в реку вместе с каплями, как на воде вспухали и лопались пузыри. Белые лилии и мясистые листья кубышек плясали под ливнем. Сазаны будто сошли с ума от грозы. Они изгибались желтыми полукружьями, развертывались стремительными пружинами, выпрыгивали из волн.

Гроза прошла рядом.

После дождя наступил удивительной свежести вечер. Небо, степь, река блестели, как лакированные, с берегов наплывали дурманящие запахи трав; умиротворенность и грусть дымились над степью.

Когда солнце, огромное и оранжевое, погрузилось в сивый ковыль, Адамсырт отошел в сторону, бросился на колени и, обратившись к западу, совершил намаз. Он молился так же равнодушно, бесстрастно, как и разговаривал.

Закончив молитву, Адамсырт сказал чабану с жидкой бородкой и красными глазами:

— Гость желает слушать наши песни. Спой ему, Наурбек.

Семенов удивился вежливости молодого султана.

43