Вокруг света 1964-05, страница 47

было довольно сильное землетрясение. Для нас, к счастью, все обошлось благополучно».

Кто-то резко застучал в дверь.

— Войдите!

Вошел невысокий киргиз в лисьем малахае и ватном чапане.

— Ты будешь большой русский начальник? Да? Тебя зовет в гости Чубар-мулла.

— Да, да! Я поеду к Чубар-мулле.

— Я привел запасных лошадей, — сказал киргиз. — До Чубар-муллы совсем близко, он живет за Кара-талом.

За рекой, в широкой, заросшей тополями и тальником пойме был расположен поселок Чубар-муллы.

Дорога шла мимо яблоневых и абрикосовых садов,

Семенову сразу стало легко, радостно и свободно. Загадочный Чубар-мулла оказался обрусевшим татарином: его мать была казанской татаркой, отец — крепостным владимирского помещика. Уже много лет Чубар-мулла не видел человека из центральной России, и тут на тебе — Семенов, почти земляк!

Всю ночь просидел Петр Петрович в домике Чубар-муллы, ел басбармак, пил кумыс и слушал историю жизни старого степного Одиссея. Когда тот начал рассказывать о своем посещении истоков реки Чу, Семенов встрепенулся.

— Откуда берет свое начало Чу? Из Иссык-Куля? — спросил Семенов и подался грудью вперед.

Старик прикрыл веки, пропустил через кулак длинную бороду.

— Нет, не видел. Чу не вытекает из Иссык-Куля.

Этого не может быть! Старик или запамятовал, или не видел истока Чу. В Семенове прочно жила пока никем и ничем не поколебленная вера в авторитет Александра Гумбольдта. А тот утверждал: Чу берет свое начало в озере Иссык-Куль.

Он покосился на патриарха чолока-заков. Чубар-мулла дремал, прислонившись спиной к стене, узкая борода подрагивала на его худой груди.

О т пикета к пикету развертывалась степная дорога.

Время от времени встречались глинобитные мазанки, одинокие деревянные кресты над одинокими могилами, овечьи отары, цепочки верблюдов, всадники в малахаях и стеганых халатах, войлочные юрты.

Рисунки П. ПАВЯИНОВЛ

кНевесньш горл л

мимо огородов со зреющими дынями и арбузами, всадники обгоняли стада курдючных овец. Табуны кобылиц встречали пронзительным ржанием, одинокие верблюды — долгим стоном.

...Когда Семенов перешагнул порог, навстречу поднялся высокий старик. Его тяжелое лицо, будто высеченное из коричневого, прогретого солнцем гранита, было спокойным и приветливым, несмотря на запавшие щеки со следами каторжных клейм. Узкая льняная борода струилась по груди Чубар-муллы, зеленая чалма украшала голову.

Семенов приветствовал Чубар-муллу по-киргизски, с трудом подбирая и плохо выговаривая слова.

Чубар-мулла молчал щурясь. Семенов перешел на узбекский язык, который знал не лучше киргизского. Чубар-мулла еще сильнее прищурился. «Я совсем не знаю восточных языков, старик не понимает меня», — огорчился Семенов, но тут Чубар-мулла заговорил:

— А вы русак, ваше благородие. Говорите со мной по-русски.

Про киргизов он слышал лишь пренебрежительные отзывы царских чиновников, но не знал их жизни, обычаев. Он не имел понятия об их преданиях, песнях, памятниках, и ему хотелось сейчас заглянуть в душу чужого народа, чтобы понять жизнь этого так поразившего его края.

Август дышал раскаленными песками и терпкой полынью, воздух потерял свою ясность, над степью колебалось марево₅ искажая и смазывая ее очертания.

Солнце походило на окровавленный бычий глаз, та-кыры плавились от зноя, и несло от них безысходной тоской. Пепельные валуны странно потрескивали и раскалывались. издавая сухие щелчки.

«Солнце заставляет кричать даже камни пустыни», — вспомнилась восточная пословица.

Он положил руку на пистолет и тут же отдернул ее: ствол жег ладонь.

Глаза его притягивали горные группы — Куянды и Аламан. Он уже знал из разговоров — с вершины Ала-мана можно увидеть горные цепи и самую главную ре

41