Вокруг света 1964-06, страница 47

безжизненную пустыню. Земля не походила сама на себя — вместо нее огонь разостлал истрескавшуюся кожу старого слона.

— Кто поджег траву? — обратился я к пастуху.

— Пастухи, — спокойно ответил он.

— Зачем вы это делаете? Где же теперь пасти скот?

— Поэтому и поджигаем траву, что нужны пастбища. Старая трава никому не нужна, ее скот не ест. Если ее не уничтожить, она не даст росту молодой. В «большой сухой сезон» мы выжигаем все, что отжило. Готовимся к дождю. Тогда земля расцветет, вся эта черная гора покроется нежной травкой, на которую набросятся и коровы, и козы, и овцы.

Сын пастуха до этого момента не проронил ни слова и не двинулся. Я все время чувствовал на себе взгляд темных глаз с крупными белками, подчеркивающими их глубину и выразительность. Я обратился к нему и повторил те же вопросы, с которых начал разговор с его отцом.

— Меня зовут Жан. Я католик. Мне тринадцать лет. Четыре года я учился в католической миссии. Немножко умею читать по-французски. Наша фамилия Катирери. Отец этого не знает, потому что он стар и всю жизнь провел в поле. Да у него никто и не спрашивал никогда ни имени, ни фамилии. В деревне его зовут «Пастух, живущий у самого ручья». Наш домик на берегу Лувиронзы. В ней хорошая, вкусная вода. Мама моя дома с маленьким братишкой и двумя сестренками. А я помогаю отцу. У нас десять коз, пять коров и шесть овец. Будет еще больше.

Семья Катирери — батутси. Тутси, как называют человека народности батутси, отличаются от своих соседей высоким ростом.

Их жилище, «мухима», по форме напоминает шалаш. Он кажется сделанным специально для того, чтобы его осматривали и хвалили. Снопы камыша, поставленные в круг и составляющие фундамент этого травяного строения, перевиты красочными поясами. Растущая трава, извиваясь,

устремляется вверх между сухими стеблями и таким образом «припаивает» снопы, делая все основание прочным, не подверженным воздействию ветров и бурь. Под конусообразной соломенной крышей даже в большой сухой сезон прохладно. И мужчины в свободное время предпочитают сидеть там и попивать фруктовые настойки, которые так искусно изготовляются женщинами.

Скот — единственное богатство и гордость пастуха. Без коров не обходится ни одно торжество в деревне. Перед «выступлением» коров моют, смазывают шерсть жиром, чтобы она блестела на солнце, полируют длинные рога. Тесемочка на голове держит несколько колокольчиков, а на шее широкое ожерелье. Каждую корову ведет пастух, держа ее за поводок или просто за рога. Я видел однажды такой праздник и в городе. Первыми вступили на площадь белые животные, за ними черные, коричневые, пятнистые. К рогам были привязаны националь-

(Окончание на стр.' 53)

Один смотрит наверх, замечает площадку над крутым берегом, где удобно разбить палатку. Другой лежит на спине и глядит в небо. Первый протягивает руку, ловит кузнечика, окоченевшего в вечерней росе, и бросает в омут.

Какое-то мгновение кузнечика, широко расставившего лапки, несет течение, его захватывает маленький водоворот, и вот огненная полоса сверкнула над водой, форель длиной по локоть пронеслась в воздухе, и кузнечика не стало.

— Ты видел? — воскликнул тот, кто бросил кузнечика в омут.

Праздный вопрос, так как его спутник, который минуту назад мог бы служить моделью для этюда «Полное изнеможение», уже поспешно вытаскивает из чехла удочку, держа во рту поводок.

Мы выбрали мушки макджинти и роял-коучмен, и при втором забросе вода забурлила, как при взрыве глубинной бомбы, леска туго натянулась, и радужная форель выскочила на два фута из воды. Она устремилась вниз по реке, и леска быстро сошла с катушки. Форель стала выпрыгивать из воды. И каждый раз, когда она проносилась в воздухе, мы опускали конец удочки и молились. Последний прыжок, леска ослабела, и Жак стал ее подматывать. Мы думали, рыба ушла, но вдруг она выскочила из воды прямо перед нами. Она быстро плыла к нам против течения, а нам показалось, что она оборвала лесу.

Уже почти стемнело, когда я в конце концов подцепил ее сачком, выбросил на берег и, прижимая бьющуюся рыбу к земле, почувствовал ее огромную силу. Она была длиной двадцать шесть дюймов и весила девять фунтов семь унций.

Такова ловля радужной форели.

Радужная форель берет на искусственную мушку охотнее, чем на червя или другую наживку. Желтая мушка макджинти — самая лучшая. Ее надо прикрепить к крючку восьмого или десятого номера. На маленькие мушки поклевки бывают чаще, но на них не поймаешь очень большую рыбу.

Живет радужная форель в тех же речках, что и ручьевая, но ее надо искать в других местах. Ручь

евая форель держится в тенистых заводях под берегом, где над водой нависает ольха, а радужная — в светлых омутах и на мелких местах с быстрым течением.

Вопреки тому, что пишут в журналах и рисуют на обложках, ручьевая форель, или пеструшка, попавшая на крючок, не делает скачков над водой. Если дать ей много лесы, она стремительно уходит в глубину. Конечно, если держать рыбу на тугой лесе, сильное течение заставит ее биться на поверхности

Но радужная форель всегда делает скачки — и на тугой лесе и на слабой. И она не бьется на поверхности, а делает настоящие скачки параллельно воде, длиной от одного до пяти футов. Кажется невероятным, что форель может прыгнуть на пять футов, но это так.

Если вы не верите, испытайте форель на быстром течении, понуждайте и изводите ее. Может быть, если она пятифунтовая, она подведет меня и прыгнет только на четыре фута одиннадцать дюймов.

Перевод с английского Г. БАБЕНЫШЕВА Рисунки В. ЧЕРНЕЦОВА

41