Вокруг света 1964-10, страница 63

Теперь мы поочередно выходим вперед, поднимаясь по склону, где твердый снег перемежается со скальными участками. Часто отдыхаем.

Уже несколько дней мы питаемся преимущественно сахаром и сладостями... Остановившись, я глотаю таблетку глюкозы или ромовую конфету; ощутив крохотный прилив энергии, снова карабкаюсь вверх, чтобы затем, израсходовав силы, навалиться на ледоруб и, тяжело дыша, заправиться сахаром.

Наша палатка, оставшаяся внизу, — оранжевое пятнышко в царстве, буйного ветра и снега.

— Не хотел бы, чтобы ее снесло, — говорит Том.

Действительно, ночевать здесь без палатки —

смерть.

Приближаемся к предвершинному гребню. Вдали за ним проглядывают могучие горные дали, вершины, выстроившиеся по направлению к К-2.

— Сколько осталось, по-твоему? — спрашиваю Тома.

— Метров сто пятьдесят.

Можно позволить себе что-нибудь бодрящее. Том подает таблетку дексидрена для небольшого допинга. Новый прилив энергии, ноги сразу окрепли, склон показался не таким крутым, вершина — ближе. Я сознательно оттягивал прием дексидрена, пока не убедился, что мы дойдем до цели. По-моему, на спуске подобные средства безопасны, на подъеме же они легко могут привести к перерасходу естественных запасов энергии и преждевременному истощению сил.

Остается совсем немного. Перед самым гребнем — крутой подъем; на всякий случай связываемся.

И вот мы на гребне, до цели считанные метры. Слева — широкий склон, по которому мы поднялись, справа — острый серо-зеленый край гребня. Я перегнулся через него и ахнул: на 5700 метров вниз, до самой долины, отвесно обрывался северный фасад Ракапоши, хаос снега, камня и льда... Величайшая стена в мире. И я смотрю на нее сверху! Сквозь снежные вихри различаю террасированные поля, а по дну долины огромной белой змеей извивается ледник.

В пяти метрах от нас юго-восточный гребень увенчивается небольшим каменным горбом, после которого он спускается, становясь северо-западным гребнем. Вершина.

Великий миг... Несколько шагов по снегу и камню, и мы ступим на вершину, ради которой проехали полсвета. Мы с Томом глядим друг на друга. Время замерло, дух торжествует,.. Хочется сказать что-то особенно возвышенное, достойное этой минуты.

— Ты первый, Том!

— Нет-нет, Майк, ты! Давай, давай, это твоя вершина!

Прислонившись к камню, он выдает веревку, и я прохожу оставшиеся метры. Вытаптываю несколько ступенек, смахиваю снег, очищая место для рук...

Все! И какой вид, голова кружится. Ветер так и норовит столкнуть вниз. Стоя, пожалуй, не удержишь равновесия... Я сажусь и радостно машу Тому ледорубом. Съежившись на каменной площадке и слушая могучую симфонию ветра, я чувствую, что не променяю эту неуютную точку ни на какое другое место на свете».

Л. АЛЕКСЕЕВ

шестой, штурмовой лагерь был разбит на высоте 7300 метров. Первая двойка в составе Бенкса и Тома Пейти готовится к завершающему броску...

И снова предоставляется слово человеку, «заболевшему» Ракапоши, •— Майку Бенксу.

«...Вершина то и дело проглядывает сквозь просветы в облаках. Меня очень радует, что штурмовой лагерь удалось разбить так близко от цели. Серьезных препятствий на пути как будто уже нет, самочувствие хорошее, погода удалась — зазтра в путь!

Так, во всяком случае, казалось мне и моему напарнику Тому вечером, накануне решающего штурма.

Ночью вдруг подул сильный ветер, который не дал мне уснуть, хотя я принял три таблетки снотворного, а к утру бушевала настоящая метель. Палатку завалило, стенки провисли под тяжестью снега, и стало совсем тесно. Один колышек сломался, но двойные териленовые стенки палатки выдержали. В лицо все время сыпался иней.

Позавтракали овсяными сухарями и холодным чаем. Я выглянул наружу. Ветер швырнул снег в глаза.

— Главное — выбраться наружу, а там ничего. Мне не раз приходилось ходить в такую погоду, — соврал я.

— Мне тоже, — ответил Том.

Позже мы оба признались друг другу, что просто не представляли себе еще одной такой же отвратительной ночевки в штурмовом лагере.

Опасность обморожения была велика, и не только из-за метели: на высоте семи с половиной километров мало кислорода, кровообращение ухудшается, организм плохо борется с холодом. Надеваем на себя все, что есть под рукой. Нательную фуфайку, шерстяную рубашку, свитер, вязаную кофту, пуховую куртку, шерстяное белье, плотные брюки, пуховые брюки. Поверх всего —- штормовая одежда, голову защищают шерстяной шлем и капюшоны обеих курток. Ноги обуты в специальные непромокаемые ботинки, на руках — две пары шерстяных перчаток и меховые рукавицы. В таком виде протискиваемся из палатки наружу, почти герметически защищенные от ветра.

Ветер, завывая, несет вихри снега, которые образуют как бы длинные вымпелы. Очень красивое зрелище, если смотреть из долины; швейцарские крестьяне говорят в таких случаях, что гора «курит трубку». Слов нет, издали — здорово, но вблизи — убийственно.

Решительно все ополчилось против нас. Ноги проваливаются в глубокий снег почти по колено. Сохранять в таких условиях равновесие, борясь с ветром, далеко не просто, и драгоценный запас энергии заметно убывает. Том, как всегда, идет впереди.

Медленно, но верно продвигаемся вперед. Кажется, прошел уже не один час, а вершина ничуть не ближе. Снег под ногами все плотнее по мере того, как возрастает крутизна. Может быть, привязать кошки? Нет, при таком холоде опасно перетягивать ботинки ремешками... Лучше выбивать ногами ямки в снегу.

Последующие четыре часа словно не воспринимаю хода времени. «Мы дойдем» — эта мысль вдохновляет нас, и вместе с тем она как-то притупляет восприятие. Чувствую, как деревенеют ноги, но бесстрастно рассуждаю, что за Ракапоши не жалко отдать палец или два...

ЧИТАТЕЛЬ СООБЩАЕТ

ТАЙНА СЕРЫХ КАМНЕЙ

Они встречаются во многих местах Новгородской области. С виду ничем не примечательны — обыкновенные серые валуны самых различных размеров. Но стоит к ним присмотреться, и находишь на их поверхности крест или человеческую ступню, след лапы медведя или копыта косули, кабана и других животных. Знаки, высеченные, несомненно, рукой человека.

Несколько лет назад этими камнями заинтересовался краевед С. Ильин. Он дал им название — «следови-ки». Тысячи километров исходил неутомимый путешественник, собирая загадочные камни и рассказы о них. Местные краеведы помогли Ильину обнаружить очень интересные «следо-вики».

Но откуда эти камни? И почему они встречаются в основном на по

бережье рек и озер? В литературе сведения о них очень скудны. Есть предположения, что «следовики» были своего рода пограничными вехами между княжескими владениями или служили путевыми знаками, указывающими направления к бродам, кратчайшим волокам между водоемами. А может быть, это образцы искусства древних мастеров — резчиков по камню или религиозные языческие символы?

Пока это все лишь догадки. Таинственные камни ждут исследователей.

Н. КОНДРАТЕНКО, Новгород

57