Вокруг света 1964-11, страница 65

лось всего несколько десятилетий назад, смерть таится на каждом шагу, под тысячью невинных личин. Чем бы ни кончился поединок с Морем Жажды, завтра их ждет новый вызов.

В Горах Недоступности Морис Спенсер, не выпуская из рук бинокль, внимательно слушал радиоголоса, звучащие над Морем Жажды. Каждые десять минут Лоуренс вызывал «Селену», и всякий раз пауза между вызовом и ответом длилась все дольше. Как бы то ни было, Харрис и Мекензи продолжали бодрствовать. Конечно, тут все решала сила воли, но и музыка, которую передавал Клавийград, наверное, помогала.

— Чем их сейчас накачивает этот музыкальный психолог? — спросил Спенсер.

В другом конце рубки старший радист прибавил громкости, и над Горами Недоступности закружились валькирии.

— Насколько я разбираюсь, — пробурчал капитан Ансон, — они все время передают один девятнадцатый век.

— Почему же, — возразил Жюль Брак, колдуя над своей камерой, — только что играли «Танец с саблями» Хачатуряна. Ему всего сто лет.

— Сейчас будет вызывать «Пылекат-один», — сказал радист, и в рубке воцарилась мертвая тишина.

Вызов последовал точно по расписанию, секунда в секунду. Спасатели уже приблизились настолько, что «Аурига» принимала сигналы их передатчика непосредственно, без помощи ретранслятора «Лагранжа».

— «Селена», я Лоуренс. Мы будем над вами через десять минут. Как чувствуете себя?

Томительная пауза... Она затянулась почти на пять секунд, но вот наконец:

— Я «Селена». Без перемен.

И все. Пат Харрис берег дыхание.

— Десять минут, — сказал Спенсер. — Их должно быть уже видно. Есть что-нибудь на экране?

— Пока нет, — ответил Жюль, медленно ведя объективом вдоль пустынной дуги горизонта.

Ничего, только кромешная космическая ночь...

Эта Луна, сказал себе Жюль Брак, мучение для оператора. Либо черное, либо белое, мягкие, нежные полутона отсутствуют. Не говоря уже о вечной проблеме со звездами. Правда, это уже скорее вопрос эстетический, чем технический.

Зритель хочет и в дневное время видеть звезды на лунном небе, а между тем обычно их не видно: днем яркий солнечный свет ослабляет чувствительность глаза настолько, что небо кажется пустым, сплошь черным.

А вот телекамера способна видеть их одновременно, и многие режиссеры пользовались этим свойством. Правда, другие называли это фальсификацией, да разве мало на свете проблем, исключающих однозначный ответ? Жюль был на стороне «реалистов» и не включал звездное небо, пока его не просили об этом из студии.

С минуты на минуту последует команда с Земли. Он уже дал несколько кадров для «последних известий»: общий вид панорамы моря, крупным планом одинокий шест, торчащий из лунной пыли. А вскоре его камера может на много часов стать глазами миллиардов. Да, если не будет осечки — величайшая сенсация года обеспечена...

— Вон они! — крикнул Спенсер срывающимся голосом и опустил бинокль. — Возьми левей!

Жюль уже вел камерой вдоль горизонта. Безупречно ровная линия на экране видоискателя, разделяющая море и космос, поломалась, из-за края Луны вынырнули две мерцающие звездочки. Это шли пылекаты.

П XXIII

ылекаты остановились по обе стороны щупа, и тотчас закипела работа. Выполняя намеченный план, восемь человек в скафандрах принялись поспешно сгружать пустые цистерны и алюминиевые полосы. Вот уже цистерны схвачены легким каркасом, сверху настилаются фиброгласовые пластины — появляется плот.

Каждые пять минут, а то и чаще Лоуренс вызывал «Селену», чтобы сообщить Пату и Мекензи о ходе работ. Он меньше всего думал о том, что весь мир затаив дыхание слушает его голос.

Наконец всего через двадцать минут буровой станок стал на место, и первые пять метров снаряда, словно гарпун, нацелились в море. Но этот гарпун нес жизнь, а не смерть.

— Начали, — сказал Лоуренс — Первая свеча пошла.

— Поскорее, — прошептал Пат. — Долго не выдержу.

Медленно повернувшись на вращающемся кресле, Пат скользнул взглядом вдоль сидений. Тела, тела... где же физик? А, вон он. Стоит на коленях подле миссис Уильяме.

Действительно, ученый прижимал кислородную маску к лицу спящей женщины, день рождения которой едва не пришелся на день ее смерти. Мекензи явно не сознавал, что характерный звук струящегося из баллона кислорода смолк и стрелка манометра стоит на нуле...

— Мы почти у цели, — сообщило радио — Вот-вот услышите работу бура.

«Так скоро?» — подумал Пат. Хотя, конечно, тяжелая труба без труда должна была пронизать пыль. А он молодец, смекнул, в чем дело!..

Бам! Что-то ударило в крышу. Но в каком месте?

— Слышу, — прошептал он. — Вы дошли до нас.

— Знаем, — ответил голос. — Снаряд уперся. Теперь дело за вами. Вы можете сказать, в какую точку попал бур? Под ним свободный участок или электропроводка? Мы сейчас несколько раз поднимем и опустим снаряд, слушайте.

Пат обозлился. С какой стати его заставляют решать такие сложные проблемы!..

Стук, стук... Хоть убей (какое удачное выражение, но почему?), невозможно угадать, где именно стучит. Ну ладно, терять нечего.

— Давайте, — буркнул он. — Путь открыт.

Пришлось повторить дважды, прежде чем его поняли.

И тотчас — ишь ты, живо поворачиваются! — бур стал сверлить обшивку. Пат отчетливо слышал рокочущий звук, который был лучше любой музыки.

Меньше чем за минуту бур прошел первый слой. Снаряд вдруг завертелся быстрее, потом остановился — мотор выключили. Бурильщик опустил трубы на несколько сантиметров, бур коснулся внутреннего слоя и заработал снова.

Теперь звук стал намного громче, и Пат с замешательством понял, что сверлят рядом с главным кабелем, укрепленным в центре потолка. Если заденут...

Он медленно поднялся на ноги и побрел, шатаясь, на звук. И только дошел — вдруг с потолка посыпался сноп искр, электричество фыркнуло, свет погас.

К счастью, осталось аварийное освещение. И когда глаза Пата привыкли к тусклому красному сиянию, он увидел проникший сквозь потолок металлический цилиндр. Буровой снаряд опустился в кабину на полметра и остановился.

За спиной Пата радио говорило что-то очень важное. Пока его мозг силился уловить смысл, руки наложили ключ на конец трубы.

— Не отворачивайте бур, пока мы не скажем, — твердил далекий голос. — Мы еще не установили обратный клапан, труба открыта в пустоту. Как только установим, скажем вам. Повторяю: не отворачивайте бур, пока мы не скажем!

Вот привязался! Пат без него знает, что делать. Надо только покрепче нажать на ручку ключа — вот так, — отвернуть бур, и он снова сможет дышать!

Что-то не поддается... Пат нажал сильнее.

— Ради бога! — воскликнул радиоголос. — Не трогайте! Мы еще не готовы! Вы выпустите последний воздух из кабины.

«Сейчас, сейчас, — думал Пат, игнорируя помеху. — Тут что-то не так... Винт можно врашать так... и так Что, если я вместо того, чтобы отвертывать бур, только туже завинчиваю его?»

59