Вокруг света 1964-12, страница 43

от заброшенного проселка, В каких-то точках эти шоферские дороги сходились. Чаще всего у мостика или на перешейке между двумя болотами. Тут уж как ни крути баранку — объезда не найдешь.

Всю эту шоферскую философию я познал сразу после того, как мы свернули с асфальтированного шос-

Рисунок В. НЕМУХИНА

се. Красивая и сильная машина поползла вперед со скоростью тихоходного трактора. Ее заносило то в одну, то в другую сторону. Саша с такой силой удерживал руль, что даже шея у него багровела. В непролазной весенней «-рязи он каким-то чудом находил свою, наезженную и опробованную колею и этой колеей, видимо, бесконечно дорожил.

Так мы ехали да ехали, пока не уперлись в радиатор встречной машины.

Приглушив мотор, Саша достал сигарету. Бронислав Иосифович последовал его примеру. Шофер встречной машины сделал то же самое. И только я ничего не понимал в этой игре и думал, что мы кого-то поджидаем.

Но ни с той, ни с другой стороны никто не подъезжал.

Облокотясь на баранку, Саша повел нескончаемый разговор о Братске, где он года два гонял самосвал, о длинных сибирских дорогах, о каком-то легендарном таежном шофере Семке Калужном... Рассказывал он до тех пор, пока встречная машина не стала сворачивать вправо. Пройдя впритирку с нашей кабиной, она сразу же накрепко засела в грязи.

Саша взял застрявшую машину на буксир и без особых усилий вытащил ее на твердую дорогу. Шоферы погрозили друг другу кулаками, весело перемигнулись и разъехались в разные стороны.

Ведя машину по отвоеванной колее, Саша рассуждал так:

— Зеленый попался, правил наших не знает. Нельзя, чтобы две машины сразу тонули в грязи. Та, которая полегче, должна объезжать. Если бы я свернул с колеи, он бы трехтонкой нас не вытащил. У меня двенадцать тонн. Большие моторы уважать надо...

Саша знал, что и по этим непроходимым топям вскоре пролягут гудронки — тек он называл дороги, которые веером расходились от Речицы. Правда, сюда, в междуречье Днепра и Сожа, они еще не дошли. Однако мь! видели во многих местах грейдеры, которые ровняли насьти этих будущих дорог.

Вот и Днепровский участок. На ближайшей делянке

работал бульдозерист Степан Матвеевич Горин, один из ветеранов Полесья. И вот от него-то я услышал историю, которая показала мне этот древний край совсем с др/гой стороны.

3

—м еста эти знаю не хуже любого топографа, — рассказывал старый бульдозерист, при свете огня разбирая коробку передач. — В сорок первом отступал, в сорок третьем наступал... А кто же лучше солдата запомнит лесные дороги? Наш полк пробивался на Лоев Сам-то Лоев маленький городишко. Да уж очень удачно стоит на слиянии Днепра и Сожа. Знали эту истину мы, знали и фашисты. Уверены были они, что не дойдем мы до Лоева, в болотах поляжем. А болота, я вам скажу, здесь были не те, что сейчас. Оставь без присмотра пушку — и от нее только ствол увидишь. Засосет... Как выковыривали фашистов с болотных кочек, как ночью Днепр переплывали, об этом говори — не выговоришься. Одним словом, задали немцам трепку осенью сорок третьего. Тогда же и Речицу освободили.

Вот только мин насовал проклятый... Да что говорить, в прошлом году чуть не подорвались. Вот послушай,..

Лето, сам знаешь, сухое было. Воды в этих краях почти не осталось. Отсосали каналы воду. Сеять еще на новых полях не сеяли. Шлюзы на каналах были открыты. Высохли торфяники, аж потрескивают.

И вот однажды задымилось болото. Снизу торф, сверху выкорчеванный сухой лес, что остался на межах, занялся. Жуть! Не подступиться. Огонь уже перебросился на другие квадраты.

Бросили работу и давай окапывать опасные места. А к о его тут разберет — где можно ехать на тракторе, а где нельзя. Не видно ничего в дыму.

Давлю я бульдозером огонь, землей приваливаю, а у самого сердце колотится: мины не остались ли?

Как в воду глядел! Рвануло, аж бульдозер мой подскочил. Но ничего, не задело. И я снова на огонь полез. А тут как второй раз бабахнуло, да как третий... Честное слово, когда оборону немецкую прорывали, не так страшно было.

Ну, как начало рваться — не знаешь, куда бежать. Ведь здесь болота, мины засосало глубоко. Места во время войны были глухие — кроме лосей, некому ходить.^

Сейчас смешно вспоминать, а тогда подумал: «Неужели мне такая поганая смерть уготована?»

...Окапываем мы огонь, а он к деревне нас поджимает. Не можем остановить. И вспомнил я, что тут как раз наступал наш батальон. Не иначе снаряды да мины остались. Сказал об этом колхозникам. Детей подальше от огня увозить стали, скот из деревни уводить.

...Целые сутки мы отступали. Прижал огонь к самым домам. Дальше отступать некуда. Прокопали траншею с метр глубиной. Это уже самая последняя линия нашей обороны. Огонь побегал, побегал вдоль нее — и притих.

На том и закончились наши военные действия. Назавтра вызвали саперов. Поутюжили они болота, и мы вскоре опять на работу выехали.

Везет мне в жизни: в войну ни одной царапины не было и сейчас не задело. А бульдозеру моему здорово бок разворотило. Вон смотри —- заплата. Осколком пропороло...

4

Там, где Днепр и Сож сходятся под острым углом, лежит полузатопленная, заповедная низменность. Лес не лес, луг не луг. Кое-где косят, кое-где пашут, но делают это с полесской настороженностью: а вдруг? И в доказательство показывают глазами на Днепр, которого еще не видно за болотом, но дыхание его уже слышно. Или рассказывают немыслимые истории про свирепость весеннего Сожа. Где тут правда, а где выдумка, не разберешь. На всякий случай обувай болотные сапоги и запасайся терпением. Так по крайней мере советовали бывалые люди.

37