Вокруг света 1965-03, страница 70

— Очи сражались вместе со мной, ваше величество.

— Что это? В вас заговорила совесть? А я слыхал, что вы очень свободно обходитесь со своей

совестью.

— Не совесть, но жалость, ваше величество.

— Жалости нет места в сердце государственного деятеля и в сердце разбойника. Человек должен блюсти свою выгоду. Вы сами доказали на деле справедливость этих двух доводов. Посмотрим, как вы справитесь с третьим, — язвительно заметил король.

— Не знаю, справлюсь ли.

— Если не знаете, значит справитесь, — вставил Джон Эвлин.

Король переменил тон.

— Давайте выпьем! Где же веселье и песни? Расскажите нам что-нибудь, капитан, да лейте побольше. Вино украшает хороший рассказ — правдивый рассказ — заглавными буквами и выразительными знаками препинания.

Итак, сэр Генри Морген в Порт-Рой яле.

С утра он восседает на судейском кресле. На полу у его ног — пятно солнечного света, как слепящее надгробье, Мухи носятся по всему залу, их жужжание — подлинная симфония скуки. Гудят голоса членов суда, как бы составляя партию более громких инструментов в этой симфонии. Судейские чиновники сонно бродят вокруг; дела следуют одно за другим.

—- Это произошло пятнадцатого числа с с го месяца, милорд, Уильямсон отправился к участку Карт-райта удостовериться.,, удостовериться, что дерево стоит на том месте, где было сказано. И пока он был там... — произносил монотонный голос.

Сэр Генри за широким столом сонно зашевелился. Вот стражники ввели угрюмого бродягу в изорванной одежде, сшитой из старого паруса.

— Обвиняется в краже четырех лепешек и зеркала, милорд.

— Доказательства?

— Его поймали на месте преступления,, милорд.

■— Украл ты или не украл четыре лепешки и зеркало?

Лицо бродяги помрачнело еще больше,

— Я уже сознался.

— Милорд, — подсказал стражник.

—- Милорд.

Почему ты их украл?

— Они мне понадобились.

—■ Нужно говорить «милорд».

— Милорд.

— На что они тебе понадобились?

— Лепешки — чтобы съесть.

— Милорд.

— Милорд.

— А зеркало?

— Зеркало — смотреться.

Милорд.

— Милорд.

Арестованного увели в тюрьму отсиживать свой срок. Сэр Генри положил голосу на руки. Он даже не смотрел на преступников, чьи дела слушались вслед за этим.

— Обвиняются в морском разбое, милорд; в нарушении спокойствия; в вооруженном нападении на силы дружественной державы.

Сэр Генри поднял голову и взглянул на арестованных. Один был толстый низенький человек с пол

б*

ными ужаса глазами; другой — худощавый, с сединой, одной руки у него не было.

— Какие есть доказательства против арестованных?

— Пять свидетелей, милорд.

— Ах, так? Вы сознаетесь в содеянном?

— Мы признаем себя виновными, милорд.

— Признаете себя виновными? — изумленно воскликнул сэр Генри. — Но пираты никогда не сознаются. Это неслыханное дело.

— Мы признаем себя виновными, милорд.

— Почему же?

— С полсотни человек видели нас во время боя. Зачем отнимать у вас время, отрицая то, в чем поклянутся пятьдесят? Нет, мы сознаемся, милорд. Мы довольны и своим последним делом и всей своей жизнью.

Могучая рука высокого пирата легла на плечи его низенького толстого друга.

Генри молчал некоторое время. Наконец он поднял усталые глаза.

— Я приговариваю вас к повешению.

— К повешенйю, милорд?

— К смертной казни через повешение.

— Вы изменились, сэр.

Сэр Генри подался вперед и пристально посмотрел на пиратов. Затем на губах его показалась

улыбка.

— Да, — сказал он спокойно, — я изменился. Сэр Генри Морган, который приговаривает sac к смерти, — это не тот Генри Морган, которого вы знали. Я теперь не убиваю людей в жарких схватках, я убиваю их хладнокровно и по обязанности. — Сэр Генри повысил голос. — Очистите зал суда и поставьте стражу у входа! Я желаю говорить с преступниками.

Когда они остались одни, он начал:

— Я знаю, что изменился, но скажите мне, в чем вь! видите эту перемену.

Пираты посмотрели друг на друга»

— Говори ты, Эмиль.

— Вы изменились вот в чем, сэр. Раньше пы знали, что делаете. Вы были уверены в себе.

— Правильно, —- вмешался второй. — А теперь не знаете — не уверены. Раньше в вас был один человек. Одному человеку можно доверять. А теперь в вас несколько людей. Если мы доверимся одному, то других надо опасаться.

Сэр Генри рассмеялся.

— Это более или менее верно. Не моя вина, но верно. Цивилизация уродует человеческую душу, а тот, кто борется с этим, погибает.

— Мы уже забыли, что такое цивилизация, и

слава богу, — злобно пробормотал Антуан.

— Мне жаль отправлять вас на виселицу.

— А разве это необходимо, сэр? Может, мы совершим побег или нас помилуют?

— Нет, вы отправитесь на виселицу. Мне очень жаль, но так нужно. Это мой долг.

—■ А долг по отношению к друзьям, сэр, к людям, с кем вы вместе сражались, вместе проливали кровь...

— Послушай, есть дза долга, и ты поймешь это, если вспомнишь свою Францию. Ты говорил об одном, и он не так важен. Другой тяжкий долг—-и о кем нельзя забывать — это долг поступать так, как требуют условности. Я приговорил вас не п ото да у, что вы пираты, а потому, что от меня ждут этого приговора Мне жаль вас. Я бы с удовольствием дал вам напильники и отправил вас об

67