Вокруг света 1965-03, страница 72

— Пожалуйста, дорогая, послушай. Я судил утром двух пиратов, и они мне дали жемчужину.

Она улыбнулась высокомерной улыбкой.

— Дали тебе — зачем? Ты их освободил? Это было бы на тебя похоже. Подчас я думаю, что не будь меня, ты все еще оставался бы одним из них. Похоже, ты так и не понял, Генри, что это я сделала тебя тем, кто ты есть, — лордом и джентльменом. А ты сделал себя морским разбойником. Но ответь же мне, освободил ты этих

пиратов?

—~ Нет, приговорил их к смерти.

— А почему же тогда они дали тебе жемчужину?

— Дорогая моя, они отдали ее мне, потому что она им больше не нужна. Они могли бы подарить ее палачу, но вряд ли кто станет дарить жемчуг человеку, который набрасывает ему веревку на шею. Думаю, что дружба с палачом невозможна. Поэтому они подарили ее мне, а я, — он улыбнулся широко и доверчиво, — я люблю тебя и дарю ее тебе.

— Ну, насчет пиратов мне очень легко все разузнать, а что до твоей любви — ты меня любишь, пока ты у меня на глазах. Я вижу тебя насквозь. Но я рада, что их повесят. Лорд Воун говорит, что даже для нас они представляют большую опасность. Он говорит, что им ничего не стоит забыть об Испании и наброситься на нас. Они бешеные псы — их нужно как можно скорее уничтожить. Всякий раз, когда кто-ни-будь из них попадается, я чувствую себя спокойнее.

— Но, дорогая, лорд Воун ничего не знает о пиратах, а я...

— Генри, ты меня задерживаешь, а у меня тысяча дел. А жемчужина и в самом деле великолепна. Спасибо, дорогой, — сказала она. — И все же я попрошу мсье Банзе оценить ее. После того, что рассказал лорд Воун, я не очень-то доверяю пиратам. Они, быть может, пытались дать тебе взятку и жемчужина фальшивая, а ты ведь и не заметишь этого.

Сэр Генри Морган лежал на широченной кровати, такой широкой, что его тело, покрытое одеялом, напоминало горный кряж среди бескрайней равнины. Блестящие глаза предков пристально смотрели на него со стен Казалось, они, ухмыляясь, говорят: «Так, так! Лорд! Никто и не спорит, но мы-то знаем, как он купил свой титул».

В комнате жарко, воздух тяжелый, спертый. В комнате умирающего всегда такой воздух.

Сэр Генри упорно разглядывал потолок. Уже целый час у него не выходил из головы этот непонятный потолок. Ничто не поддерживает его посредине. Почему же он не падает? Было поздно.

Никто с ним не заговаривал; они снуют вокруг,

как привидения, думал Генри Морган, они хотят убедить его, что он уже мертв. Он закрыл глаза. Он слишком устал, или, быть может, ему было все равно, как лежать — с открытыми глазами или закрытыми. Сэр Генри услышал, как вошел лекарь, и почувствовал, что тот считает у него пульс. Потом раздался громкий уверенный голос:

— Мне очень жаль, леди Морган. Но ничего

нельзя сделать. Я даже не знаю толком, что с ним. Должно быть, старая лихорадка, которую он подхватил в джунглях. Конечно, я могу пустить ему кровь, но ведь мы уже сделали кровопускание, и это не помогло. И все же, если он начнет отходить, я попробую еще раз.

— Он умрет? — спросила леди Морган. Генри подумал, что в голосе ее больше любопытства, чем печали.

— Да, он умрет, если господь не поможет. Только господь властен над больными.

Потом врач ушел.

Генри знал, что жена его сидит у постели. Ему было слышно, как она тихо плачет. «Жалко, что я не могу умереть на корабле, — думал он, — тогда она смогла бы собрать меня в дорогу. Ее бы так порадовало, что я отойду в мир иной с порядочным запасом чистого белья».

— О, мой супруг... О, Генри, супруг мой.

Он повернул голову и с любопытством взглянул на нее, он заглянул ей в глаза. И вдруг его охватило отчаяние.

«Эта женщина любит меня, — сказал он себе, — эта женщина меня любит, а я и не знал. Меня никто так не любил. Ее глаза... ее глаза — этого я не могу пенять. Быть может, она всегда меня любила?»

Он снова взглянул на нее.

II