Вокруг света 1965-06, страница 24

Мраморный театр в Манаусе — свидетель расцвета царства каучука.

В плавучих домишках на окраине Манауса живут 25 тысяч человек.

Этого индейца с деревянной острогой, украшенной перьями попугая, мы увидели, когда наш самолет с испортившимся мотором сел на «пятачке» в сёрдие зеленого ада.

сят лет спустя в нем было 80 жителей, не считая солдат крепостного гарнизона, поставленного защищать владения португальской короны от английских, голландских и французских корсаров. Металлические деньги здесь были введены в обращение специальным эдиктом лишь в 1748 году. В Англии к этому времени уже бурно развивалась металлургическая промышленность. Так прозябал Белен до начала каучуковой лихорадки... и вновь впал в спячку, когда она схлынула.

Даже коробку спичек приходится везти сюда за три-четыре тысячи километров — из Рио или Сан-Паулу. Белен — это гигантская кладовая, куда стекаются древесина, орехи, ценнейшее растительное масло, целебные растения с затерянных планта-

Мы замерли, глядя друг на друга в упор, не зная, радоваться встрече или принимать меры предосторожности. Паоло, так звали смуглого изможденного человека, как и я, был беглым волонтером «каучуковой армии».

Дальше двинулись вместе. Через несколько недель вступили во владения индейцев племени чаван-тес, о дикости и жестокости которых в лагере ходили легенды. Однако индейцы сразу поняли, что скитальцы не представляют для них ни малейшей опасности. Нам разрешили поселиться в одной из пустовавших хижин. Когда же Паоло вылечил двух больных, отношения между хозяевами и нами стали более дружелюбными.

Вскоре мы продолжали наше путешествие. Съедобные плоды и

корни перестали попадаться. А охота с помощью ножей не сулила богатой добычи. Однажды мы подверглись нападению большой стаи обезьян. С душераздирающими криками прыгали они по верхушкам деревьев и бомбардировали нас тяжелыми плодами. Обезьяньи атаки продолжались несколько дней, но, что самое обидное, все их «снаряды» оказались несъедобными.

Изнуряла тропическая жара. Лихорадка накинулась на нас. Мы уже больше не обращали внимания на тучи москитов, жаливших руки и лица. Не было сил строить шалаши из веток на стоянках, и мы засыпали прямо у костра. Настало утро, когда Паоло не смог подняться и продолжать путь. Через несколько дней он умер...

Я тоже был тяжело болен, и что было дальше, припоминаю с трудом. Осталось ощущение, что на меня одна за другой накатываются горячие зеленые волны из которых я пытаюсь вынырнуть, чтобы глотнуть немного свежего воздуха. Но воздух тоже горяч, и каждая новая волна кажется последней

В сознании сохранилось пребывание у индейцев племени томори. Они никогда прежде не видели белого человека, однако приняли меня дружелюбно и научили охотиться и ловить рыбу. Томори предлагали навсегда поселиться у них, но я не мог отказаться от надежды вырваться в двадцатый век. Племя проводило меня до границ своей территории...

22