Вокруг света 1965-07, страница 66
301 г р W УИ<иклу X О ССКЛ <Х ЧТО ДАЛИ МНЕ ПУТЕШЕСТВИЯ ЭРИК ЛУндквист В Швеции меня называют исследователем и писателем-путешественником. Это неверно. Я никогда не затевал экспедиций и не путешествовал в собственном смысле этого слова. Просто мне довелось работать в далекой Индонезии, и четырнадцать книг, которые я написал, рассказывают о моей работе в этой стране, о людях, которых я там встречал, их жизни и взглядах. Для меня работа в тропических колониях сыграла огромную роль. Все мои прежние представления были опрокинуты, я научился иначе смотреть на жизнь, и у меня открылись глаза на пороки системы, которой я служил. А затем мне довелось с радостью увидеть, как бывшие колонии стали свободными странами, как угнетенные народы сбросили иго^ Несколько лет я работал преподавателем в новой Индонезии, узнал ее новую молодежь. Пожалуй, это были самые счастливые годы моей жизни. В Швеции я рос в сугубо буржуазной среде, которая социализма не признавала. То же можно сказать и о моих товарищах по институту. Все мы страдали политической слепотой, политикой не интересовались, никогда не задумывались о социальных несправедливостях. Считали, что все так и должно быть — классовые границы, угнетение женщины. Единственное, против чего я тогда восставал, была религия. С двенадцати лет я отказывался верить в бога и черта. Это оказалось очень кстати, когда я попал в Индонезию и узнал народ этой страны. Народ, которым голландцы (по их словам) правили по велению самого бога... В 1930 году, когда я поступил на службу к голландцам и поехал в Индонезию лесничим, я еще думал, что колонии нужны и оправданны. Конечно, голландцы всячески старались укрепить во мне это убеждение. Мой первый начальник в Индонезии всегда твердил, что «коричневые» понимают только язык пулеметов. По роду работы я жил в деревнях и лесах один среди аборигенов. И тут-то я очень скоро раскусил, чего стоят слова колонизаторов о своем превосходстве. К своему удивлению, я увидел, что малайцы на острове Банка — первом, на который я попал, живут в своих хижинах гораздо счастливее и полнее, чем белые в своих каменных домах. Что куда интереснее просидеть ночь в деревне, разговаривая с местными жителями, чем глушить виски в голландском клубе. С первых дней я влюбился в народ Индонезии. Уже тогда надо мной посмеивались: он забывает, что он белый... Чем дальше, тем чаще приходилось мне быть «единственным белым» среди «туземцев». Меня послали на Борнео (Калимантан) исследовать леса, потом поручили наладить лесоразработки на побережье. Но я никогда не чувствовал себя одиноким среди тамошних людей. Напротив, жизнь моя была полнее, чем когда-либо. Особенно хорошо я себя чувствовал, когда я и мои друзья забывали, что я «белый». И тут кое-кто из голландцев стал называть меня «красным». За то, в частности, что я хотел платить рабочим по труду, не считаясь с цветом их кожи. Поначалу я не обращал внимания на это. Я все еще считал себя, так сказать, «добрым буржуа». И совсем не думал о политике. Не помню уж точно, когда именно я стал задумываться над тем, к какому политическому лагерю я принадлежу. Может быть, это было перед самой войной. И тут, к своему удивлению, обнаружил, что по своим воззрениям я социалист. В годы японской оккупации мне иногда выдавался случай читать, и читал я преимущественно труды коммунистов. С той поры я проникся убеждением, что единственный путь к лучшей жизни для 64 |
