Вокруг света 1965-10, страница 51

Однажды один из аквалангистов через несколько минут после. погружения высунул голову из воды, молча поднялся по лестнице и снял тяжелую резиновую перчатку. На ладони лежали шесть хотя и потемневших, но отлично сохранившихся пиастров. Через пять минут все, на кого хватило аквалангов, лихорадочно работали на дне.

«Передвижка мебели» дала свои плоды. Куча перемещенных балластных камней, которая возросла после «передвижки», сменила направление придонного течения. Оно расчистило от наносного песка довольно широкую полосу дна, обнажив первоначальный грунт. И вдоль всего этого обнажения лежали обломки кораблекрушения.

Археологи притащили на дно что-то вроде огромного пылесоса. Его труба с силой всасывала воду, песок и все, что в нем могло находиться, и выплевывала добычу на специальную площадку для осмотра и сортировки. Позже в дело вступили чувствительные магнитометры, способные «учуять» металл, зарытый в песке, с расстояния в семь метров. Теперь, вместо того чтобы пассивно дожидаться, что подарит течение, искатели начали планомерное обследование остатков корабля.

Появились хрупкие, при первом прикосновении превращающиеся в чернильное облако обломки дерева, и аквалангисты убедились, что теперь они находятся «внутри» судна. В одной из корзин, поднятых со дна, была обнаружена «лепешка» известняка с большими прослойками серебра. Когда-то несколько таких прослоек до того, как они обросли известняком от длительного пребывания в сокровищнице Нептуна, представляли собой содержимое полного двадцатикилограммового бочонка. Один такой бочонок некогда переносил на себе раб-индеец, подгоняемый испанской стражей; два составляли поклажу вьючного осла.

Четкая схема, которая теперь была составлена, позволила довольно точно установить, где была корма, где нос, где трюмы корабля. И как раз там, где должны были находиться каюты капитана, штурмана и офицеров, археологи нашли серебряные вилки и тарелки, позолоченную чернильницу, песочницу, содержимое которой больше двухсот лет назад служило капитанской «промокашкой», бронзовые ювелирные весы с целым набором чашечек и разновесов, медный штурманский циркуль «в рабочем состоянии» — хоть сейчас прокладывай курс! — десятикилограммовый свинцовый лот, датированный 1712 годом, но точь-в-точь такой, какой применяется и сейчас. И многое-многое другое.

Давно уже не было такого «улова» предметов материальной культуры начала XVIII века —

музеи Америки лихорадило

«Дайте конец!» — крикнул, всплывая на поверхность, аквалангист Дан Томпсон и, получив канат, снова нырнул. И вот двое вытягивают наверх какую-то зеленовато-черную массу, тяжело стукнувшуюся о борт. При ударе куски известняка и коралловые наросты осыпались. На палубе лежал тридцатикилограммовый комок из спаявшихся вместе серебряных монет. Через полчаса — еще один, почти такой же.

Их немедленно подвергли электролитической обработке — и серебро засияло. В центре комка мо

неты совершенно не были повреждены и выглядели так, словно только что вышли из монетного двора. Впрочем, в отличие от нынешних среди них невозможно было найти двух одинаковых. Каждая отсекалась от серебряного бруска и вручную клеймилась знаком креста и королевским гербом.

Грубость чеканки, видимо, объяснялась и тем, что это были «временные» деньги. Историки полагают, что в Испании их переделывали, пользуясь более совершенной техникой: то, что могло сойти в далеких колониях, не могло потрафить правителям метрополии. Поэтому, а также из-за постоянных перебоев с транспортом в дни войны в музеях и у отдельных коллекционеров до сих пор было очень мало экземпляров монет, чеканенных в Новом Свете в период с 1700 по 1715 год. Теперь же Кип Вагнер и его друзья подняли со дна около двух тысяч золотых дублонов и несколько тысяч серебряных пиастров, чеканенных в это время.

Но совершенно уникальную находку посчастливилось сделать племяннику Вагнера. Мальчишка на берегу забавлялся миноискателем, тем самым, который когда-то испытывал терпение Вагнера-старшего, и совершенно случайно нащупал золотую цепочку длиной чуть ли не в четыре метра.

Это украшение придавало вес в обществе какому-то придворному франту. К цепочке прикреплена подвеска — золотой дракон величиной с большой палец. В животе дракона помещается золотая зубочистка, хвост его — ложечка для ковыряния в ушах, а если дунуть в драконову пасть, раздается резкий свисток. Словом, забава, утешение и гордость светского человека. И можно представить себе, сколько труда, какого напряжения глаз потребовала работа над этой безделушкой с ее 2176 крошечными звеньями, изукрашенными розетками, так хитро соединенными, что нынешние ювелиры только покачивают головами.

...Прошла осень с ее штормами, когда в море работать было нельзя. Наступила весна.

И когда море успокоилось и видимость на дне стала лучше, подводный «пылесос» начал выплевывать на берег обломки фарфора. Машина была тут же приостановлена, и в дело вступил самый совершенный и осторожный инструмент, известный пока археологам, — человеческие руки. И вот они держат целую, не тронутую временем старинную китайскую фарфоровую вазу и несколько чаш, поблескивающих бело-голубым узором.

Вот попробуй после этого утверждать, что у вещей нет своих судеб! Изготовленный в Китае древним умельцем хрупкий фарфор верблюжьим караваном и под парусом утлой джонки был доставлен на базар в Филиппинах, затем испанским кораблем — в Мексику, там перегружен на мула и узкой горной тропой перевезен с тихоокеанского на атлантическое побережье, в Веракрусе помещен в трюм галиона, чтобы попасть на дно у берегов Флориды в шторме, сокрушившем суда, но «пожалевшем» нежную посуду, и, пролежав два с половиной века под водой, очутиться на музейной полке...

Сейчас еще трудно оценить найденное «Компанией восьми реалов». Звонкая монета, слитки золота, бруски серебра, кольца с драгоценными камнями, медальоны из благородных металлов — все это, по подсчетам специалистов, стоит не меньше миллиона долларов.

Но кто возьмет на себя смелость определить стоимость приобретенных в результате этих находок знаний о прошлом?..

4 «Вокруг света» № 10

49