Вокруг света 1966-03, страница 35
Назвали свой город ребята п честь начальника участка Валентина Чигрика, бессменного «мэра» города. Все в Чигрикграде обычно и просто. Все как в настоящем городе. В домах-вагонах — электричество, газ, водопровод, горячая и холодная вода, радио. Здесь работают, учатся, мечтают, влюбляются, играют свадьбы... Только сотрудники в загсах частенько ломают голову при заполнении графы «место рождения», когда появляется на свет новый житель города. Ведь не запишешь — город Чигрикград... ОГНЕННЫЕ АВТОГРАФЫ Ночью разбушевалась буря. Зазвенели окна и стены, будто кто-то большущими горстями швырял песок, перемешанный с мелкой галькой. Вагончик качался, поскрипывал и жалобно стонал, как трамвай на крутом повороте. Сквозь сон Валентину Чигрику показалось, что он в родном городе и подъезжает к своему дому. (Выбил наконец-то отпуск!) Но как только открыл глаза и увидел знакомую обстановку своей колесной квартиры, все стало ясно: «черный буран»! Чертыхаясь, он начал шарить на тумбочке часы. Было уже утро, а за окном темень. Чуть приоткрыл дверь, а ветер с такой силой рванул ее, что Валентин едва на ногах устоял. По лицу больно хлестнули крупные, как дробь, песчинки. Даже слезы выступили на глазах. Ну какая тут, к дьяволу, работа! И как назло! Сегодня надо врезать фильтры в трубы газопровода. В запасе у начальника участка только восемь часов. Эта работа требует двенадцать (это при нормальных условиях!). Но только на восемь часов хватит газа, который гонят по трубам компрессоры, если отключить головные сооружения — прекратить подачу. А потом? Потом этот газ весь сгорит. Заводы Урала почувствуют газовый голод. Перенести работу на другое время тоже нельзя. Не только участок Чигрика уже включился в дело. Все подготовлено, подвезено. Люди все на местах. Нет, надо выезжать на трассу. Одна за другой выходили из Чигрикграда машины и терялись, исчезая в сыпучей мгле. Пустыня будто чадила. Желтый дым полз, клубясь, между барханами. 3 «Вокруг света» № 3 Ветер, беснуясь, рвал его, крутил винтом. Ветер был такой горячий, будто в лицо дышала огромная выхлопная труба. Укрываясь рукавицами, монтажники и сварщики на ощупь пробирались к трубам газопровода. Вспыхивали огни. И гасли на ветру. Поднесет сварщик электроды к трубе, а ветер будто только этого и дожидается, притаившись где-то за барханом, — налетит и яростно валит с ног. Тяжело варить в такую бурю. Песок набивается в шов, делая его ноздреватым, хрупким. Валентин поручил эту работу Петру Широкову, Игорю Севрюкову, Михаилу Сысолятину — бывалым «пустынникам», как называют здесь ветеранов стройки. Парни выглядят косолапыми в своих жестких брезентовых робах, неуклюжими. Но каждый будто прилипает к трубе. Ветер неистово рвет полы курток, швыряет искры в рукава. Ветер больно хлещет песком по щекам, щедро сыплет его за воротник, в карманы, набивает в голенища сапог. А когда идешь к другому стыку труб, словно по дну быстроводной реки бредешь в мутном бушующем потоке. Кажется, упади — и тебя сейчас же подхватит, закрутит и унесет черт знает куда. Но одна за другой ложатся, застывая, огненные буквы у готовых швов: «П. Ш.», «И. С.». — Петр Широков, Игорь Севрюков. Сварщики ставят свои подписи. Много таких букв можно встретить на трубах газопровода. Возле Арала, иод Челябинском, на берегах Аму-Дарьи... В них тот же смысл, что в подписи художника под своей картиной, подписи скульптора, писателя... Работа была закончена в срок. А вечером все собрались в конторе. Ребята успели помыться, переодеться и немного отдохнуть. Лица у всех покрасневшие, припухшие — исхлестанные «бураном». Ждут результатов рентгеновской съемки швов. А вдруг дефект? Вон ведь какой ветрище! Валентин Чигрик волнуется, стараясь не показывать виду. В который уже раз без особой на то надобности перекладывает бумаги на столе с места на место, чинит карандаши, хотя в стаканчике стоит полдюжины точно таких же, хорошо застроганных карандашей. И вот, наконец, появляется начальник походной лаборатории Иван Назаров. В Чигрикграде его немного недолюблива ют: Иван недавно закончил курсы в Москве и очень уж придирается по пустякам. Но на этот раз у него нет никаких претензий. — В пределах нормы, — роняет он коротко, положив на стол пленки (Иван любит такие специфические выражения). Все облегченно вздыхают и, как по команде, лезут в карманы за сигаретами. А Валентин, улыбнувшись, начинает рассказывать: — Мальчишкой я недоумевал: как это черепахи умудряются прожить целых триста лет? Что они, железные, что ли? А здесь вот, в пустыне, нагляделся на них, и мне теперь стало ясно почему. Ну, что это у них за жизнь? Вылезут весной месяца на два, погреются на барханах и опять спать до следующей весны. Так и человек мог бы запросто лет триста протянуть. Я гляжу на измученных ребят. — Вот была бы житуха! — подхватывает Саша Короткое мечтательно. — Продрал бы я глаза по весне, потянулся, покряхтел и первым делом к кассе: «Здравствуй, Зинуля! Какое у нас сегодня число? Гони-ка монету за полгода!» Ребята смеются. — «Ты же спал, Сашка!» — скажут тебе. «А где я спал? — запетушится Короткое возмущенно. — На производстве спал. В пустыне. В отдаленности! В безводных полевых условиях». ЗУБ МУДРОСТИ С ашка давно мечтал стать сварщиком. И хотя он прослыл в Чигрикграде озорным и непутевым парнем, начальник участка послал его на курсы сварщиков в Уфу. Пусть парнишка поучится, может, за ум возьмется и перестанет дурить. А Сашка прикатил из Уфы со здоровенной клеткой голубей! Начнет теперь тут гонять их по городку. Чигрик хотел запретить ему строить голубятню, да ребята уговорили. Пусть, дескать, забавляется. Он нам не помешает. Но работать стал Сашка хорошо — видно, голуби в Уфе его не очень отвлекали от учебы. На что уж придирается к молодым свар- ^ОМАНТИ ^И щШП(ш% • (f/m |
