Вокруг света 1966-06, страница 28

диннадцать миллионов живут в «большом Токио», гигантском человеческом муравейнике — одном из самых удивительных городов мира. Здесь по вечерам горят на улицах фантастические огни реклам и теплятся стеариновые свечки у столиков хиромантов, ожидающих клиентов. Здесь есть все — роскошь и нищета, совершенство техники и лачуги из картонных коробок.

— Давайте сначала посмотрим на Токио сверху, — предложили нам японские друзья, — вам потом будет легче ориентироваться в городе.

И мы поднялись на башню телецентра, которой очень гордятся жители японской столицы, — ведь она на три метра выше Эйфелевой!

Со смотровой площадки башни земля кажется опрокинутым ночным небом. Самое яркое «созвездие», Гинза, — район фешенебельных магазинов, баров, кинотеатров. Чем дальше от Гинзы, тем тусклее «созвездия» улиц. Редки огни в рабочих районах Синдзюку и Сибуя, и кромешная тьма царит над лабиринтом хибарок Санъя, где живут отверженные — токийский «люмпен».

ВЕЧЕР ПЕРВЫЙ. СВЕЧИ НА ТЕЛЕЖКЕ. Сверху все вроде бы ясно, но стоит спуститься в водоворот улиц, как снова чувствуешь себя будто в муравейнике. Ни одной прямой линии: улицы норовят изогнуться, фасады домов легко принимают закругленные формы, переулки зигзагообразны...

Пройдем хотя бы по этому переулку: тротуара вовсе нет, ширина — ровно в один автомобиль; когда машина протискивается между домами, прохожие жмутся к стенам. Как он называется? Да никак. Такой роскоши, как название, токийские улицы — кроме нескольких самых важных — себе не позволяют. Просто — улочки у вокзала.

Сырой воздух пропитан гарью, пылью, отравлен дыханием большого города. Запахи то и дело сменяют друг друга. Крошка-парикмахерская в одно кресло, рядом крошка-химчистка: конторка, вешалка, на которой болтаются два кимоно, да «производственный цех» за бумажной перегородкой. Шлейф ароматов одеколона и кислоты тянется на целый квартал, пока их не побеж-

„Г Л О. В V С"

дает запах жареной рыбы. Это проехал на велосипеде мальчишка в белой официантской куртке. На вытянутой руке он держит поднос с едой — везет кому-то ужин.

Вот ресторанчик под сенью круглых бумажных фонариков; отсюда разносится дух горелого масла и соевого соуса.

Ресторанчик двухэтажный, внизу — столы и стулья, на втором этаже у порога снимают обувь, садятся на циновки, едят палочками — даже суп, оказывается, можно есть палочками.

Несколько пожилых женщин и мужчин в кимоно. Это будничные кимоно — серые, синие, коричневые. Но они стоят дороже обычных костюмов. А шелковое кимоно с тонкой вышивкой может купить для невесты только очень состоятельная семья.

— У тебя есть кимоно, Фу-мико? — спросили мы нашу попутчицу.

Она улыбается чуть грустно:

— Есть, домашнее, вместо халата. А дорогое — зачем мне? Разве я гейша или невеста?

На Фумико скромный костюм, туфли на «шпильках»: обычная одежда деловой женщины. Ходит она быстро, легко. Но часто видишь, как молодая японка в туфельках на «шпильках» идет шаркающей походкой — это из-за привычки к гэта. В дождь — а дожди в Токио себя долго ждать не заставляют — гэта не так уж плохи: деревянная подставка поднимает ногу над лужами, а на носок надевается чехольчик из прозрачного пластика.

Деревянные дома, бумажные фонарики. Кажется, стоит выпасть угольку из жаровни — и улица вспыхнет пожаром. И действительно, пожары в Токио очень часты. На улице слышатся сирены спешащих на борьбу с огнем машин. У входа на стадион — новый, из негорючих материалов — стоят ребята-скауты, раздают карманные пепельницы и просят не бросать окурки куда попало.

Вот чего не встретишь на узкой токийской улице — это детской коляски. Да и трудно представить себе этот «экипаж» среди толкучки. Но там и сям видишь черную пушистую головенку, торчащую из-за материнского плеча.

Малыши туго спеленаты и плотно привязаны; а у тех, кто постарше, из-за широкой ленты-завязки торчат ручки, ножки... А мать идет, сгорбившись под

Н. КОЛЕСНИКОВА Фото И. ГРИЧЕРА

тяжестью. Недаром иероглиф «женщина» в японском алфавите — сгорбленная фигурка. Нелегкая, видно, судьба породила этот обычай: носить ребенка за спиной, а руки должны быть свободны для работы.

...Снизу, с тротуара, доносится перезвон и монотонный голос: «Мисосиро, мисосиро!» Паренек, продающий дешевую похлебку, толкает старенькую тележку с жаровней. Колокольчик позванивает в такт шагам. Стемнело, и паренек зажигает свечи, укрепленные на бортике тележки.

ВЕЧЕР ВТОРОЙ. У ПОДНОЖЬЯ ГОРОДА. Наконец вышли к станции метро. В этом городе-лаби-ринте приезжий держится за линию подземки, как за путеводную нить. В метро на каждом