Вокруг света 1966-06, страница 54

----------

* г-" - — • t.zj■••rT»'

И тут произошел странный и жуткий случай, надолго испортивший ему настроение. Он ехал быстро, вскоре внизу среди белых скал черным зеркалом блеснуло озеро. По-видимому, сейчас он находился как раз на месте преступления. Вдруг от отвесной скалы отделилась темная фигура и махнула рукой, прося остановить машину.

Тшанц непроизвольно затормозил и открыл правую дверцу, хотя уже в следующую секунду пожалел об этом — его мозг пронзило сознание, что то же самое происходило со Шмидом за несколько мгновений до смерти. Он сунул руку в карман пальто, сжал револьвер, и холод стали успокоил его. Фигура приблизилась. Тут он узнал Берлаха, но его возбуждение не улеглось, наоборот, он весь побелел от тайного ужаса, хотя и сам не понимал почему. Берлах наклонился, и они посмотрели друг другу в глаза — казалось, прошли часы, хотя на самом деле это длилось лишь несколько секунд. Оба молчали. Потом

Берлах сел рядом с Тшанцем, и тот разжал руку, державшую пистолет.

— Поезжай, Тшанц, — бесстрастным голосом сказал Берлах.

Тшанц вздрогнул, услышав, что старик обращается к нему на «ты», но с тех пор комиссар делал это всегда.

Только когда проехали Биль, Берлах нарушил молчание и спросил, что нового узнал Тшанц в Лам-буэне — «видно уж, придется нам называть эту дыру на французский манер».

На сообщение, что и Шарнель и Кленен считают визиты Шмида к Гастману невозможными, он ничего не ответил; а насчет писателя из Шернельца, упомянутого Клененом, сказал, что побеседует с ним сам.

Тшанц говорил оживленнее обычного — он был рад, что разговор, наконец, завязался, и пытался заглушить свое странное волнение; но, подъезжая к Мюнфену, оба снова замолчали.

В начале двенадцатого машина остановилась у дома Берлаха, и комиссар вылез.

— Еще раз спасибо, Тшанц, — сказал он, подавая ему руку. — Может быть, это звучит слишком напыщенно, но ты спас мне жизнь.

Берлах постоял еще немного, глядя вслед быстро удаляющейся машине: теперь пусть едет с такой скоростью, с какой хочет!

Он вошел в свой незапертый дом; в зале, заставленном книжными полками, сунул руку в к«арман, вынул оружие и осторожно положил его на письменный стол рядом со змеей. Это был тяжелый револьвер.

Потом медленно снял зимнее пальто. Левая рука

«Берлах наклонился, и они посмотрели друг другу в глаза — казалось, прошли часы, хотя на самом деле это длилось лишь несколько секунд».

его была обернута несколькими слоями толстой ткани — так обычно делают, обучая служебных собак.

На следующее утро, исходя из своего прежнего опыта, комиссар ожидал некоторых неприятностей, как он называл всяческие трения с Лютцем. «Суббота — тяжелый день, — говорил он себе, шагая по Альтенбергскому мосту. — Чиновники в этот день кидаются на людей от нечистой совести, потому что за всю неделю они не сделали ничего путного». Он был торжественно одет во все черное в связи с похоронами Шмида, назначенными на десять. От этой церемонии он никак не смог уклониться; именно поэтому, собственно, у него и испортилось настроение.

В начале девятого появился фон Швенди; однако он зашел не к Берлаху, а к Лютцу, которому Тшанц только что доложил о событиях минувшего вечера.

Фон Швенди состоял в той же партии, что и Лютц, а именно в партии «Консервативное либерально-социалистическое объединение независимых»; он активно содействовал служебному продвижению Лютца, и со времени одного ужина в тесном кругу после заседания правления они были на «ты»; правда, Лютц не был избран в Большой совет.

— Знаешь ли ты, что позволяют себе твои молодцы, дорогой Лютц? — начал он, едва его толстая фигура протиснулась в дверь. — Убивают собаку моего клиента Гастмана — животное редкостной южноамериканской породы, вредят культуре — ведь Анатоль Краусхар-Рафаэли — пианист с мировым именем. У швейцарского мужлана нет ни воспитания, ни широты, никакого намека на европейское мышление. Единственное средство против этого — три года армейской подготовки.

Лютц, которому появление партийного соратника

52