Вокруг света 1966-07, страница 69

но, а в библиотеке. Вспомнил, что, ожидая беспокойной ночи, он хотел немного почитать, но, видимо, им неожиданно овладел тяжелый сон. Он ощупал себя— на нем было верхнее белье; спал он под легким байковым одеялом. Прислушался. Что-то упало на пол — книга, которую он читал. Темнота комнаты, не имевшей окон, была очень глубокой, но все же можно было различить слабый свет, проникавший через открытую дверь спальни. Иногда мерцали отблески молний — на дворе бушевала гроза. Издалека доносилось завывание ветра. Когда глаза Берлаха привыкли к темноте, он разглядел очертания стола, на котором, как ему удалось с трудом вспомнить, все еще лежал его револьвер. Вдруг он почувствовал, что в помещении дует. В спальне стукнули створки окна, а в коридоре с громким стуком захлопнулась дверь. Послышался легкий щелчок. Старик понял, в чем дело. Кто-то открыл наружную дверь и проник в коридор, не сообразив, что может возникнуть сквозняк. Берлах встал и зажег торшер.

Он схватил револьвер и спустил предохранитель. Человек в коридоре тоже включил свет. Увидев зажженную лампу сквозь полуоткрытую дверь, Берлах был поражен, потому что не видел в действиях незнакомца никакой логики. Он понял, в чем дело, когда было поздно. Он увидел силуэт руки, тянущейся к лампе, потом сверкнуло голубоватое пламя и наступила темнота. Незнакомец вывернул лампу и произвел короткое замыкание. Берлах очутился в полнейшей темноте. Незнакомец вступал в борьбу, навязывая свои условия: Берлаху приходилось драться впотьмах. Старик сильнее сжал рукоятку пистолета и, осторожно открыв дверь спальни, вошел в комнату. Сквозь окно проникал слабый свет, вначале почти незаметный, потом, когда глаза старика привыкли к темноте, он стал казаться ярче. Берлах прислонился к стене между кроватью и окном, выходящим к реке Другое окно находилось справа от него; оно выходило на соседний дом. Старик понимал, что ему никуда не уйти; в то же время темнота давала ему преимущество, делая его невидимым. На дверь библиотеки падал слабый свет из окна. Если бы незнакомец вошел в эту дверь, старик заметил бы его силуэт. Вдруг в библиотеке вспыхнул тонкий луч карманного фонаря, осветивший вначале корешки книг, потом пол, кресло и, наконец, письменный стол. На столе лежал кинжал в форме змеи; теперь свет фонаря падал на него. Снова Берлах увидел руку незнакомца, которая тянулась к столу. Рука была в коричневой кожаной перчатке. Пошарив по столу, она ухватила рукоятку ножа.

Берлах поднял револьвер и прицелился. Тут свет фонаря погас. Старику ничего не оставалось, как опустить револьвер и ждать. Он посмотрел в окно, за которым река несла и несла черную воду, представил себе лежавший по ту сторону реки город, островерхие крыши, вонзенную в небо иглу кафедрального собора и мчащиеся по небу облака. Он стоял неподвижно, ожидая появления врага, который пришел убить его. Глаза старика впивались в расплывчатое пятно двери. Он ждал. Не было слышно никакого шороха. До него доносилось лишь тиканье часов. Послышался шум автомобиля, проехавшего по улице мимо дома. Кто-то возвращался из бара. На мгновенье ему показалось, что он слышит дыхание незнакомца, потом он понял, что ошибся. Так и стоял он, а где-то здесь же, в его жилище, стоял чужой, и между ними лежала медленная, ужасная чочь, скрывавшая под своим покровом

3*

смертельно ядовитую змею — нож, направленный в его сердце. Старик едва дышал. Он стоял, сжимая оружие, почти не ощущая холодного пота, стекавшего по лицу. Он ни о чем не думал — ни о Гастмане, ни о Лютце, ни о болезни, час за часом пожиравшей его тело и стремившейся разрушить жизнь, за которую он сейчас боролся, исполненный жажды жить, жить во что бы то ни стало. Он весь превратился в зрение, сверлящее мрак ночи, в слух, реагирующий на малейший шорох, в руку, сжимавшую холодный металл револьвера. Вдруг незнакомец обнаружил свое присутствие неожиданным образом: старик почувствовал на щеке легкий холодок, почти незаметную перемену в воздухе. Он долго не мог понять, в чем дело, пока, наконец, ему не стало ясно, что открылась дверь, ведущая из спальни в гостиную. Чужой снова обманул его ожидания, ои проник в спальню обходным путем, невидимый, неслышный, и теперь, казалось, нечем остановить руку, сжимавшую нож. Берлах понял, что ему придется начать борьбу за свою жизнь первому, ему, смертельно больному старику...

Берлах направил пистолет в окно, выходящее на Аар. Он выстрелил раз, другой, третий, всего три раза, быстро и уверенно, в разлетающееся осколками стекло, потом присел на корточки. Нож со свистом пролетел над его головой и впился в стену. Но старик добился своего: в окне соседнего дома зажегся свет, до смерти испуганные соседи высунулись в открытое окно, бессмысленно вглядываясь в ночь. Берлах выпрямился во весь рост. Свет из соседнего дома, проникавший в окно спальни, осветил фигуру человека, исчезающую в дверях гостиной. Хлопнула входная дверь; сквозняк захлопнул двери в библиотеке, в гостиной, а потом и окно. Все стихло. Старрж не шевелился, продолжая сжимать оружие. Для него как бы остановилось время. Наконец соседи скрылись в своем окне, свет в их доме погас. Берлах остался один на один с темнотой, вновь наполнившей его жилье.

Через полчаса он вышел в коридор и разыскал там карманйый фонарь. Потом позвонил Тшанцу и велел ему срочно приехать. Он вновь обрел утраченное спокойствие; в его доме снова горел свет. Он сидел в кресле, вслушиваясь в шорохи ночи. У дома резко затормозил автомобиль. Опять открылась входная дверь, опять он услышал шаги. В комнату вошел Тшанц.

— Меня пытались убить, — сказал комиссар.

Тшанц побледнел. На нем не было шляпы, волосы слиплись, из-под зимнего пальто выглядывала пижама. Они вместе прошли в спальню. Тшанц извлек из стены кинжал; это было не так просто: лезвие глубоко вошло в дерево.

— Этим ножом? — спросил Тшанц.

— Этим ножом, Тшанц.

Молодой полицейский взглянул на разбитое оконное стекло.

— Вы стреляли в окно? — спросил он удивленно.

Берлах рассказал ему все.

— Это лучшее, что вы могли сделать, — пробормотал Тшанц.

Они вышли в коридор, и Тшанц поднял с пола лампочку.

— Хитро, — сказал он не без восхищения, потом положил лампочку на место. Они вернулись в библиотеку. Старик вытянулся на диване, накинув на себя одеяло, и лежал, беспомощный, вдруг страшно

67