Вокруг света 1966-08, страница 66

ленное на сваи. Передняя часть его крыши, как вагонетка, ходит по рельсам. Она откатывается, и вперед выдвигаются два круглых зеркала.

Внутри помещение окрашено в черное. Это камера огромного фотоаппарата. Объектив ловит солнце. Круглое зеркало принимает его и отбрасывает в глубь камеры. Там другое зеркало принимает луч и отражает его. Так луч несколько раз пересекает помещение, пока не попадает на фотопластинку.

Когда мы вошли, возле аппаратуры возился широкоплечий человек в полушубке, с угрюмым, сосредоточенным лицом. Это и был Гена Домышев, тот самый Гена, который воевал с огнем. Парень так и остался на станции. Из него получился отличный наблюдатель.

Владимир Евгеньевич отдал команду, луч упал на белый бумажный экран, где засверкал большой круг. Солнце... Очень отчетливо с правой стороны его ниже экватора вырисовывались три удлиненных пятна. Там идут какие-то еще до конца не разгаданные процессы. Неподалеку от пятен происходят вспышки, взрывы, равные по мощности взрыву миллионов водородных бомб. Отсюда к Земле устремляются сгустки солнечной материи. Что несут они Земле, ее живым существам?

Над этим вопросом задумались Чижевский и казанский врач-микробиолог Вельховер. Они обнаружили, например, что определенные бактерии реагируют на появление вспышек на Солнце на несколько часов и даже суток раньше, чем астрономические и физические приборы. Что беспокоит бактерии? Ученые предположили, что существует излучение, которое пока не улавливается современными приборами. Но зато на него активно реагируют живые организмы. Это излучение Александр Леонидович назвал z-излучением.

До сих пор идет спор между астрофизиками и биологами: существует ли такое излучение? Оно пока не обнаружено. Но это не помешало Александру Леонидовичу создать прибор — бактерио-телескоп. Этот прибор прогнозировал появление вспышек на Солнце, «замечал» их раньше, чем астрофизический прибор. Ну, а высшие формы жизни? Человек? Каким образом на него влияют огненные бури Солнца?

4

С этой высокой женщиной, черноволосой, с проникновенным взглядом мягких темных глаз, я встретился после того, как побывал на сопке Часовой. Мы много говорили с ней в Иркутске. Но сейчас, когда я всгюминаю о ней, то кажется: первый раз мы познакомились там, в горах, где растут корявые лиственницы, трепещет на ветру карликовый багульник, а вокруг снежные вершины и солнце. Наверное, это потому, что сначала я услышал о ней именно там.

Ее зовут Ада Тимофеевна Платонова, она доктор биологических наук. В Сибизмире руководит недавно созданной гелиобиологической лабораторией — первой в стране.

Но еще задолго до создания лаборатории она начала изучать кровь человека, пытаясь найти разгадку некоторых страшных болезней...

Однажды она увидела в газете объявление: институту травматологии и ортопедии требуется заведующий биохимической лабораторией. Она пошла к своему профессору.

— Рекомендуйте. Хочу попробовать.

И вот она, лаборатория: убогонькая комната, водопроводная раковина. Все!

— Начните с определения свертывания крови, — сказали ей.

— А как?

На стол легли методические указания. В одном из них черным по белому было написано, что если кровь разводить водой, то это не влияет на скорость свертывания.

Для химика неверность этого положения не вызывала никаких сомнений.

— Только мое невежество в медицине, — рассказывала она, — заставило меня сразу же усомниться.

А усомнившись в одном положении, она усомнилась во всем методе. Давно уж известно, что почти всякий научный поиск начинается с сомнения. Когда перед глазами ученого утверждение начинает выглядеть догмой, стоящей на шатком фундаменте, он отметает ее и ищет новые пути.

...Человеку нанесен удар, любая травма — физическая или психическая, —-ив крови немедленно происходят изменения. Она свертывается, в ней образуются сгустки — тромбы, комочки свернувшейся крови. Свертываясь, кровь защищает организм. Иначе человек от любой раны истек бы кровью. Но те же тромбы, образуясь в циркулирующей крови, вдруг становятся виновниками многих болезней: например, инфаркта миокарда.

Ада Тимофеевна не знала: в это же время другой человек настойчиво изучал кровь, празда, совсем с других позиций, но с теми же намерениями — защитить больных людей. Это был Александр Леонидович Чижевский. «Кровь часто называют «зеркалом организма», — писал он. — Но оказывается, что с не меньшим основанием кровь можно назвать «зеркалом внешней среды».

К этому же выводу пришла и Ада Тимофеевна, пришла другим путем.

Потребовались годы тяжелой работы. Нужно было сделать множество наблюдений, составить картотеку на шестнадцать тысяч медицинских документов, провести огромное количество опытов, чтобы прийти к мысли, что обострения сердечно-сосудистых заболеваний как-то связаны с активностью Солнца.

Главным, толчком к этой мысли послужило такое событие. Велась работа с донорами. Были найдены и установлены сроки свертывания крови для разных людей. И вот в 1956 году обратили внимание, что время этого процесса у всех увеличилось. Это было чрезвычайным происшествием. Значит, нормы неправильны? Или происходит нечто такое, что науке еще не известно?

Исследования повторялись каждый год. И ежегодно врем* свертывания крови удлинялось, а потом опять стало возвращаться к норме. В эти же годы повышалась активность Солнца, на нем было повышенное число пятен и вспышек.

И здесь-то очень пригодились работы профессора Чижевского. Они помогли выяснить характер этих явлений.

Антисвертывающая система человека состоит как бы из двух линий обороны. Первая линия препятствует свертыванию крови, а вторая растворяет образовавшиеся сгустки. Значит, если «неприятель» прорвется через первую линию, то его ликвидирует вторая. Обе эти линии антисвер^тывающей си

64