Вокруг света 1966-10, страница 39

ного магазина, у него еще была такая противная бородавка под левым глазом. Кауфман провернул несколько выгодных сделок с недвижимым имуществом и разбогател на этом. Когда-то их магазины находились рядом на Марси-авеню в Вильямсберге. Сэм считал его очень недалеким; однако всякий раз, когда он заводил о нем речь в присутствии Суры, она поднимала его на смех, говоря, что Кауфман-то идет в гору, а он, Сэм, просто неудачник. Тем не менее у них были довольно неплохие отношения, может быть, потому, что бакалейщик никогда ни о чем не просил его. Когда Кауфману ^ случалось проезжать мимо на своем «бьюике», он не упускал случая заглянуть к ним, что Сэму вовсе не нравилось: Кауфман любил совать нос в их дела, а Сура жадно ловила каждое его слово.

Подавив свою неприязнь, Сэм все же позвонил ему. Кауфман выразил притворное удивление, но согласился подумать. В пятницу утром парикмахер снял с витрины красное объявление, чтобы оно не повлияло на ход переговоров. Когда Кауфман, опираясь на палку, вошел к ним в лавку, Сэм, впервые за много лет по просьбе Суры расставшийся со своим передником, рассказал ему, что рядом по сходной цене сдается прекрасное помещение для обувного магазина, который был бы единственным во всем квартале. А поскольку Кауфман, как известно, не прочь вложить деньги в выгодное дело, они прежде всего подумали о нем. Пришел парикмахер и отпер дверь магазина. Кауфман вошел, осмотрелся, постучал палкой по полу, заглянул через решетчатые окна во двор, а затем, прикрыв один глаз и шевеля губами, стал подсчитывать, ^ сколько сюда понадобится полок и во что это обойдется. Потом он справился у парикмахера об арендной плате, и тот назвал весьма скромную цифру.

Кауфман многозначительно кивнул и ничего не сказал, но, вернувшись в лавку, он стал выговаривать Сэму за то, что тот зря отнял у него столько времени.

— Я не хотел позорить тебя перед этим итальянцем, — сказал он, от возмущения даже его бородавка побагровела, — но какой нормальный человек согласится открыть обувной магазин в этом вонючем квартале?

На прощанье он не преминул дать один из своих «полезных» советов, которые лезли из него, как паста из тюбика:

— Если здесь откроется еще один бакалейный магазин, тебе конец. Ты лучше уезжай отсюда, пока у тебя не отняли последний кусок хлеба.

И укатил в своем «бьюике». Сура уже открыла рот, чтобы сказать, что она думает по этому поводу, но Сэм так трахнул по столу кулаком, что она сразу умолкла. В этот вечер парикмахер снова установил в витрине красное объявление — конт-ч ракт был заключен.

^ По ночам, лежа без сна, Сэм представлял себе, что происходит теперь внутри магазина, хотя он уже больше не подходил к нему близко. Он словно видел, как плотники распиливали сладко пахнущие сосновые доски: острая блестящая пила легко погружалась в дерево, затем оно превращалось в полки, которые росли ярусами до самого потолка. Вскоре пришли маляры, один высокий, другой маленький — это он даже видел, — с измазанными краской лицами. Они густо побелили потолок и покрасили все в яркие цвета, необычные для бакалейного магазина и радующие глаз. Затем мон

теры укрепили лампы дневного света, мгновенно поглотившие желтую тусклость обычных электрических лампочек. Вслед за этим рабочие выгрузили из фургонов длинные мраморные прилавки и сверкающий эмалью холодильник с тремя отделениями для разных сортов масла, а также последнюю новинку: кремово-белый ящик для замороженных продуктов.

И еще ему виделось, как он стоит и долго любуется всем этим, затем оборачивается и, убедившись, что никто за ним не наблюдает, снова заглядывает в окно, но его уже замазали чем-то белым, и больше ничего нельзя рассмотреть Он вставал, закуривал сигарету и едва удерживался, чтобы не надеть брюки и не спуститься вниз, прямо в шлепанцах — его так и подмывало проверить, действительно ли замазано окно. Боясь, что это на самом деле так, он снова ложился в постель; он представлял себе, как протирает тряпкой небольшой кружок посредине замазанного стекла, затем расширяет его, пока ему не становится видно, что делается внутри. Магазин был готов, просторный, сверкающий чистотой — оставалось только завезти товары. Так и тянуло зайти туда. Он подумал, что как было бы хорошо, если бы все это принадлежало ему, но тут затрещал будильник — ему надо было вставать, чтобы втащить с улицы ящики с молочными бутылками. В восемь часов утра к новому магазину подкатили три огромных грузовика. Шесть молодых парней спрыгнули на землю и за семь часов заполнили прилавки товарами. Весь этот день у Сэма так колотилось сердце, что он время от времени поглаживал его рукой, словно стараясь успокоить дикую птичку, рвавшуюся на волю.

В середине мая магазин открылся. В витрине его красовался подковообразный венок из роз. В этот день Сура подсчитала выручку и объявила, что они сегодня получили на 10 долларов меньше, чем обычно. Сэм сказал, что это не так уж плохо, но она напомнила ему, что шесть раз по десять будет шестьдесят. Она заливалась слезами, бормоча сквозь рыдания, что им необходимо что-нибудь предпринять. По ее настоянию Сэм был вынужден тщательно протереть полки мокрой тряпкой, покрасить масляной краской пол, вымыть снаружи и изнутри стекла в витрине, которую она украсила бумажными салфетками, купленными по дешевке. Затем она заставила его пойти к их поставщику и узнать у него, что на этой неделе пользуется наибольшим спросом; когда эти товары были доставлены в лавку, Сэм не пожалел трех ящиков консервных банок, чтобы украсить витрину внушительной пирамидой. Однако покупателей не прибавилось. На следующей неделе у них в кассе не хватало уже пятидесяти долларов. Сэм все еще считал, что при таких обстоятельствах они могут существовать. Он снизил цену на пиво, о чем известил покупателей объявлением, написанным черным карандашом на оберточной бумаге, — в этот день они продали на пять ящиков больше. Сура продолжала ворчать, что, мол, какой от этого толк, если они все равно терпят убытки, — столько денег потратили на бумажные пакеты, а покупатели берут пиво у них, а за хлебом и консервами идут в соседний магазин. Сэм не терял надежды, но на следующей неделе они недосчитались семидесяти двух долларов, а еще через две — всех ста. В новом магазине, который обслуживался только директором

37