Вокруг света 1966-12, страница 10

Все же Уиллис был везучим моряком — слишком много сил и искусства вкладывал он в свое дело, чтобы не рассчитывать на такую малость. Ветер, спасительный ветер раздул паруса плота. Пришла пора действовать.

Три недели Уиллис плыл на запад, а потом на юго-запад. Ветер дул постоянный и сильный, но к середине июля он стал даже перебарщивать. Сначала волны были, как холмики, потом — как холмы, потом — как горы со снежными вершинами. 6 аз-густа погода резко ухудшилась. Уиллис решил спустить паруса. Когда он брал рифы, у паруса лопнул ржавый трос. Уиллис упал навзничь, ударившись спиной о наклонную мачту на носу. От страшной боли он потерял сознание. Очнулся, когда его окатила волна. Попытался встать, но стоило пошевельнуться, как он вновь чуть было не потерял сознание. «Тогда я ничего не чувствовал. Ничего, кроме того, что мои ноги не двигаются. На руках я подтянулся и вполз в каюту. Несколько дней я провалялся без движения», — писал он позже. А между тем бешеный ветер рвал в клочья полотнища парусов, волны перекатывались через плот.

Прошло шесть * дней и шесть ночей. «Возраст не помеха» занесло к этому времени далеко в сторону от маршрута — плот оказался примерно в ста пятидесяти милях от Соломоновых островов. Уильям лежал без движения, время тянулось бесконечно, и каждая минута этой бесконечности не выпускала из круга тягостных размышлений: сколько же у него шансов выжить, сколько погибнуть? Погибнуть, выходило, очень просто. Конкретность этой простоты пронзила, как боль, тело и душу моряка. Может быть, это и поставило его на ноги?

Днем он почувствовал, что может шевелить пальцами ног, скоро ноги стали слушаться. Бешено, отчаянно принялся Уиллис за массаж. Скоро он уже мог стоять, даже как-то передвигаться.

— Я не из тех, кто любит нянчиться со своей болью, — говаривал Уиллис. — Но в те дни я готов был кричать от страха, потому что в любой момент мог снова упасть. Мне никак не удавалось уснуть — было просто больно лежать. Но зато я мог плыть дальше. Дальше на запад, пока дует хороший ветер. И это было самым главным.

В ночь на восемнадцатое августа Уильям Уиллис качался на волнах Кораллового моря, как раз посередине его. Этой ночью ему «стукнуло» семьдесят один год. Уиллис стоял у штурвала и вглядывался в горизонт. А на горизонте вырастала цепочка огней. Это из Гонконга в Сидней шло грузовое судно «Барон Джедбург». С мостика английского судна окликнули:

140 180 140

— маршрут плавания Уиллиса на плоту «Возраст не помеха».

— маршрут плавания Уиллиса на плоту «Семь сестричек».

— намечавшийся Уиллисом путь следования от Самоа до Сиднея.

— Кто вы?

— Капитан Уиллис, плыву из Апии в Сидней.

— Что вы хотите?

— Сообщите о встрече со мной.

Дома, в Нью-Йорке, жена капитана каждый день вглядывалась в карту маршрута, составленную для нее Уиллисом. Лучше, чтобы она знала, где он находится, — вдруг что случится. Он мог бы и пересесть на судно, но... «Я благополучно вернулся бы домой, но никогда не смог бы жить спокойно».

...Вдоль всего северо-восточного побережья Австралии тянется Большой Барьерный риф — огромное пространство, усеянное коралловыми рифами, отмелями, островками.

Уиллис понимал, как опасно плавание в этом районе. Когда плот приблизился к побережью Квинсленда, Уиллис увидел, как вспенивается вода над подводными рифами, как рождаются буруны, показывая положение Барьера, а далее к материку выступали из воды рифы и крошечные островки. Он старался удержать плот на почтительном расстоянии, постепенно продвигаясь на юг, где проходы в коралловом поясе более безопасны. Некоторое время это ему удавалось, но затем усилившийся ветер понес прямо на рифы. Их острые выступы царапали днище плота. Наконец плот зацепился за подводную скалу и застыл среди клокочущей воды.

Но когда наступило утро, огромная волна освободила плот и понесла его к берегу. «Не представляю, каким чудом пронесло меня над рифами». Чудо или нет, его двенадцатитонный плот все-таки вынесло на песчаный пляж.

...Хенк Пеннинг — школьный учитель из австралийского поселка, лежащего километрах в двухстах от Таунсвилла, любил в свободное время побродить вместе с женой по берегу реки. Вокруг привычный пейзаж: красно-бурые склоны далекого горного массива с зеленой полосой эвкалиптовой рощи у подножья, мутные воды реки Тулли, мангровые заросли по ее берегам в месте впадения в Тихий... Тишина, нарушаемая лишь криком морских птиц.

Вдруг вдали Пеннинг заметил человека. Тот брел пошатываясь. Незнакомец был высоким стариком с усталым обветренным лицом и густой пепельной бородой. Подойдя, он протянул Пеннингу руку. «Я — Уиллис из Нью-Йорка. — И добавил: — Теперь я приплыл из Самоа». Это было 9 сентября 1964 года — 75 дней спустя после того, как Уиллис оттолкнул свой плот от берега Уполу.

— Кто-то спросил меня потом: «Зачем вам все это надо было, Уиллис?» Одно могу заметить: многие из нас мечтают, но лишь немногие, единицы, смогли приблизиться к своим мечтам. Я рад,

что каждую минуту знаю: Тихий океан — мой.

В том же году плот Уиллиса «Возраст не помеха» вслед за хозяином прибыл в Нью-Йорк. Уиллис снова ступил на его палубу, чтобы на этот раз отправиться в непривычно близкое путешествие: через Гудзон, к статуе Свободы. Там плот и стоит на приколе до сих пор.

Недавно Уиллис писал мне в письме: «Я еще полон сил и желания померяться силами с океаном. Теперь это будет Атлантика».