Вокруг света 1967-04, страница 12

Вокруг света 1967-04, страница 12

Генерал Никифоров без колебаний согласился помогать Александру Пееву. Никифоров понимал: от его решения зависит положение в обществе, карьера, благополучие семьи, сама его жизнь. Но что значит все это по сравнению с судьбой родины? Он солдат. Не царя, а отечества...

Знание обстановки, участие в заседаниях высшего военного совета, обширные связи среди генералитета и во дворце помогали ему быстро находить ответы на вопросы, которые интересовали Пеева. Суть их сводилась к следующему: болгаро-немец-кое военное сотрудничество; передвижение немецких войск в Болгарии и на всем Балканском полуострове; правительственные переговоры с Берлином; планы царя в связи с присоединением Болгарии к пакту агрессивных держав...

Пеев и Никифоров встречались, как и прежде, нечасто. Обычно вроде бы случайно за столиком сладкарницы на углу у городского сада или во время прогулок по городу. Иногда Пеев являлся прямо в служебный кабинет генерала в судебном отделе: адвокат пришел по делу своих подопечных. В наиболее срочных случаях использовали в качестве связных своих жен, а также жену радиста Попова — Белину.

Вскоре Пеев сказал Никифорову, что Центр утвердил его членом группы. Отныне его псевдоним — «Журин».

13 июня 1941 года генерал Никифоров явился на доклад к министру.

— Придется вам подождать, — остановил его в приемной адъютант. — У министра германский посланник Бекерле.

Наконец дверь кабинета распахнулась. Министр проводил посланника до самой машины. Вернулся, пригласил Никифорова. Его доклад слушал рассеянно. Лицо его было озабоченным. Прервал на полуслове:

— Все это малозначительно. Приближаются куда более важные события, они потребуют от нас удесятеренной энергии.

— Какие события? — стараясь не проявлять чрезмерного интереса, спросил Никифоров.

— Только что Бекерле сообщил мне решение фюрера: Германия начнет войну против России в конце этого месяца.

Министр встал из-за стола, нервно заходил по кабинету.

— Все приготовления завершены. Нападение будет совершено по линии сухопутной границы, а также с воздуха и с моря...

Министр перевел дыхание и бодро добавил:

— Фюрер убежден, что это будет блицкриг. Война должна завершиться полной победой за три недели.

Он замолчал. И вдруг спохватился:

— Вы понимаете: это сугубо секретная информация. Но я так взволнован, что не мог не поделиться с вами!

В тот же вечер станция на улице Царя Самуила вышла в эфир по запасному, аварийному каналу связи:

«Журин сообщает: по сведениям, полученным непосредственно от военного министра, Германия в конце месяца совершит нападение на Советский Союз. Все приготовления завершены. Нападение произойдет...»

«РАЗРЕШИТЕ ПРЕДСТАВИТЬ: ТОВАРИЩ ЖУРИН!..»

28 апреля 1943 года, поздно вечером, генерал Никифоров был срочно вызван в министерство.

В голосе дежурного офицера, хотя и звучал он с обычной почтительностью, Никифорову почудилось что-то недоброе. Предчувствие? Возможно. Но не только... Он понял, что кольцо смыкается, когда услышал в зале высшего военного совета произнесенное Кочо Стояновым имя «Журин». До того момента псевдоним Никифорова был известен в Софии только ему самому и Пееву. Отныне известен и врагам.

От дома генерала до военного министерства было недалеко. Обычно он проделывал этот путь пешком. На этот раз Никифоров вызвал машину. Приказал шоферу сделать большой круг по городу — и не гнать.

Черный «мерседес» генерала неторопливо плыл по улицам вечерней Софии. В толпе много военных. Много немцев. То и дело попадаются на костылях.

В зеркальце, прикрепленном над ветровым стеклом, Никифоров увидел отражение машины с притушенными фарами: она следовала за его «мерседесом». «Следят?.. Может быть, — с неожиданным для себя спокойствием подумал Никифоров.— Я сам выбрал свой путь. Да и успел не так уж мало за эти два года...»

Он стал припоминать.

Сразу же после нападения Германии на Советский Союз Центр поставил перед разведгруппой в Софии задачу: «Выяснить, намерено ли болгарское правительство вступить в войну на стороне фашистской Германии». Как получить ответ на этот вопрос? Газеты были заполнены барабанным боем, восторженной трескотней во славу германских «братьев». Что это, психологическая подготовка накануне решения?'

Генерал Никифоров внимательно слушал, что говорят на заседаниях высшего совета. Наводил разговор на эту тему, беседуя с начальником генерального штаба Лукашем, с военным министром... Пытался не только выведать, но и определенным образом повлиять на это решение. Он намекал членам совета, сообщал в докладах министру, что по многочисленным сведениям, стекающимся в судебный отдел, в армии чрезвычайно широко распространены антигерманские настроения, большинство солдат и офицеров против войны с Россией. И если будет принято опрометчивое решение, не избежать массового дезертирства, перехода частей на сторону русских и даже бунта в армии.

Никифоров не преувеличивал. Действительно, болгарские коммунисты пользовались большим влиянием в армии и лозунг «Ни одного солдата на Восточный фронт!» получил в полках и дивизиях самое горячее одобрение.

Но все же решающее слово оставалось за царем Борисом. Он мог, не посчитавшись ни с чем, ввергнуть страну в войну. Никифоров наведался к давнему своему знакомому, советнику царя Любомиру Люльчеву. Это была своеобразная личность — мистик, астролог, хиромант. Он имел на царя Бориса такое же влияние, как Распутин на русского царя. Борис прислушивался к его словам больше, чем к советам министров и генералов.

Как бы между прочим Никифоров постарался внушить Люльчеву свои опасения за состояние в армии, если царь необдуманно решится... и так далее и тому подобное. При следующей встрече со

ю