Вокруг света 1967-05, страница 59

исступленно замычал. Лед... Лед... Если он поспешит, то ему отколют кусок белого, блестящего, шероховатого льда; он будет облизывать его, сколько захочет, он будет держать его над запрокинутой головой и открытым ртом, и холодные, невообразимо приятные капли воды будут падать ему прямо в горло; он будет тереть его неровные края по своим крепко сжатым векам, и вода, высыхая, будет приятно холодить кожу!

Он пританцовывал от радости, балансируя с глыбой льда на голове. В горах, где он жил, лед все еще считался роскошью — не для доктора, конечно, — у того даже имелась специальная машинка, которая делала изо льда кубики...

Обитатели дома Бекеттов услыхали лай собак раньше, чем люди поднялись на холм. Луиза выскочила из дому и бросилась по тропинке вниз, туда, где светились фонари. Взглянув на носилки, она закричала и стала дико выть, закрывая руками лицо и стягивая кожу судорожными движениями пальцев.

К ней подбежали оба сына.

— Мама... Мама...

Томас прижал ее к себе и тоже зарыдал.

Сидней нежно обнял ее за плечи.

— Не надо мама. Я буду заботиться о тебе... Всегда буду с тобой. Не надо...

Тело внесли в дом и положили на кухонный стол. Он был короток, и ноги Бекетта свешивались вниз;

доктор выпроводил всех из кухни и при свете четырех фонарей стал зашивать рваные раны. Лишь один раз он открыл рот, чтобы пробормотать:

— Бедняга, только в аду могут так отделать человека... Но .будь иначе, ты бы дольше промучился...

В небольшой, тесной гостиной рядом с Луизой Бекетт сидела Вера Браунфорд. Луиза приникла головой к ее старой несокрушимой груди, высохшей и жесткой, как пожарный шланг, и в то же время широкой и успокоительной, как океанский простор.

— Выплачься как следует, дитя, — говорила Вера Браунфорд. — Хорошенько покричи. Если не будешь плакать, вся сила от тебя уйдет. О боже, как тяжело терять человека! Как тяжело терять такого хорошего человека, как Эмброуз! Кричи сильнее, дитя. Тебе станет легче...

Старческий, надтреснутый голос звучал ровно, но

многолетний опыт сопереживания придавал обычным словам утешения силу высокой поэзии. Луиза Бекетт плакала горько.

Женщины деревни сгрудились возле софы, а мужчины, окружив охотников у дверей дома и на улице, слушали рассказы очевидцев, о том, как все это было. Детишки толпились около взрослых, широко раскрытыми глазами, не мигая, глядя в сторону кухонной двери.

Преподобный Макиннон подходил то к мужчинам, то к женщинам. Наконец он пробрался к Луизе Бекетт.

— Луиза, — обратился он к ней.— Прими мое утешение. Вспомни: ведь твой возлюбленный супруг не ушел от нас насовсем. Он только переселился в высший мир и ждет тебя в обители нашего господа. Твой супруг был хорошим человеком, Луиза, ревностным христианином. Пусть это утешит тебя в ожидании вечного блаженства...

Женщина подняла к нему окаменевшее от горя лицо и взглянула на него покрасневшими глазами.

— Спасибо, пастор, — прошептала она и снова уткнулась головой в грудь Веры Браунфорд.

В группе мужчин слышался ,глухой, нетвердый голос Хантли:

— Иисусе, это случилось так быстро... Говорю тебе, масс Эммануэль, это все так быстро случилось, что мы ничего не успели увидеть...

— Что же это делается на белом свете? А? — вопрошал Эммануэль. — Ведь прямо по библии: и в расцвете жизни мы смертны.

— Ты верно сказал, Эммануэль, — подхватил преподобный Макиннон. — Это истинная правда. — Он положил свою руку Сиднею на плечо и слегка пожал его. — Всегда помните: мы, христиане, не должны бояться смерти, если живем так, что смерть находит нас готовыми предстать перед богом.

Он внимательно смотрел на Сиднея, пока говорил; но лицо молодого Бекетта оставалось печальным, замкнутым и угрюмым: на нем ничего нельзя было прочесть.

Мистер Теннант, школьный учитель, прочистил горло. Он высоко ценил преподобного Макиннона и считал своим долгом поддерживать его в деревне, давая земной, практический «ход» утонченным и возвышенным изречениям священника.

— Это относится и к вам с Томасом, Сидней, — заговорил мистер Теннант. — Вы должны теперь стать настоящими мужчинами. Должны трудиться на своей земле так же старательно и упорно, как ваш отец. Должны заботиться о вашей доброй матушке...

Вдруг люди услышали из темноты громкое, хриплое мычание, и через несколько секунд к дому подбежал Джозеф — с пеной на • губах, • взмокший от пота, который, смешиваясь с водой оттаявшего льда, грязными полосами тек по его лицу и успел промочить всю одежду.

57