Вокруг света 1968-02, страница 57

1ШИ0Й1ЭЙШЭШ

Агостино Хургес приглушил мотор катера и повернулся к спутнику, сидевшему сзади.

— Aqui, senor, — произнес он. — Здесь.

Он нагнулся и достал из-под скамейки пластмассовую коробку. В коробке лежала крупная — сантиметров сорок пять — серебристо-серая кефаль с острым хвостом. Хургес вспорол рыбе брюхо, бросил за борт внутренности, извлек хребет. Наживка была готова. Агостино насадил тушку на крюк, потом взял длинное, гибкое, слегка изогнутое удилище и приладил его к борту. В верхней части удилища был зажим, придерживавший леску.

— Смотрите, сеньор, — pez vela!

В десяти метрах от лодки прочертил воду огромный плавник. Он напоминал парус джонки — перепончатый и треугольный.

— Парусник? — Агостино чувствовал, как напрягся человек за его спиной.

— Да, парусник. Довольно большой. И наверное, не один — они всегда кружат стаей, охотятся на мелкую рыбешку. Они никогда не плавают глубоко.

«Парус» продолжал скользить неподалеку. Время от времени из воды высовывался роговой клюв — острый, похожий на шпагу.

— Видали, сеньор? Этим клювом он бьет добычу, совсем как матадор шпагой. Потому мы и называем его еще морским матадором. Увидит нашу кефаль, ударит клювом, и зажим ослабнет. Тогда кефаль будет болтаться на лесе как оглушенная. Он ее проглотит и тут...

Агостино дал полный газ, и катер рванулся, оставив парусник позади. Натянувшаяся леса волочила кефаль почти по поверхности. Казалось, что это живая рыба мчит, не желая отстать.

Парусник выпрыгнул из воды, сверкнул боками на солнце, врезался в воду и через мгновенье вынырнул совсем рядом с катером. Перегнать катер не составляло ему труда.

Дальше все пошло, как предсказал Агостино Хургес.

Но вот «морской матадор» проглотил наживку, и леса натянулась. И тут рыба оттолкнулась хвостом от воды и подпрыгнула вверх. Прыжок, еще прыжок. С каждым разом парусник подпрыгивал все выше и выше.

Агостино был опытным рыболовом, знал повадки разных рыб, но такое видел впервые.

Парусник прыгал, изогнувшись дугой, как форель, он тряс головой, как черный морской окунь. Прыгал, щелкая хвостом по воде, как лосось.

Он кувыркался, он летал над водой, он извивался, как бы танцуя твист. Оба в лодке вцепились в лесу.

Это длилось минут двадцать.

...И потом в лодке он долго еще бился и все пытался развернуть плавник. Люди в лодке смотрели на него: парусник, влажный и еще живой, был со спины темно-синий, и этот густой темно-синий цвет удивительно незаметно переходил в пурпурный. Бока были серебристо-розо-вые, а брюхо жемчужное и серебристое. И по всему телу пробегали голубые блестящие пятнышки. Но рыба затихала, и ее яркий лаковый цвет подергивался рябью, мерк и, наконец, окончательно пропал. Тускло-черной некрасивой массой лежал парусник на дне лодки.

— Слушай, — спросил сеньор, — они мне сделают так, чтобы он был как живой?

— Не беспокойтесь, — отозвался Хургес, — через три месяца он будет у вас. Правда, это стоит.,. Пять тысяч песет!

— Ну, это-то пустяки, — отозвался тот.

Плавники у рыбы, даже огромный спинной, совсем втянулись, тело было абсолютно обтекаемым.

— Ну как, ничего рыбка?

— Отличная! Не зря я приехал в Акапулько. А здорова рыба, измотать может не хуже мустанга!

— Да уж мы привыкли, — ответил мексиканец.

Утром следующего дня газета «Эсе тьемпо» сообщала: «Парусник — весом девяносто пять килограммов был пойман вчера мистером Дугласом Кэнингхэмом из Уомсаттера (штат Вайоминг, США).

С тех пор как в 1927 году в наших водах впервые была поймана эта замечательная рыба, старожилы не упомнят экземпляра такой величины. Чучело парусника займет достойное место в коллекции мистера Кэнингхэма...»

55