Вокруг света 1968-02, страница 62
СТРАНИЦЫ ВЕЛИКОЙ С реди обличительных документов, представленных обвинением на Нюрнбергском процессе, не было этой фотографии. Но и она войдет в века как горестный свидетель людских страданий. Эти печи, вчера еще бывшие средоточием тепла и добра... Обугленными, кричащими распятиями вставали они среди руин и пожарищ, вызывая ненависть к оккупантам. В книгу «Военных повестей» Григория Бакланова («Советский •писатель», М, 1967.) включены фотографии, снятые во время Отечественной войны на освобожденной земле и на полях сражений. СРЕДИ КНИГ Они и сейчас обжигают сердца болью и гневом. В книгу вошли повести «Южнее главного удара», «Пядь земли», «Мертвые сраму не имут», роман «Июль 41 года» и рассказ «Почем фунт лиха». Они охватывают военные годы — от первых дней войны на нашей земле до первых дней мира, завоеванного советским народом. ,,---Бой был выигран не без потерь. Во время второй атаки один из «хейнкелей» пробил очередью бензобак машины Петрова. Можно было еще, пожалуй, успеть выброситься на парашюте, но Петров не хотел этого. Он будет продолжать драться и на горящем самолете. Он поймал в прицел ближайший «хейнкель» и нажал гашетку. Но пулеметы молчали. За время боя Петров израсходовал все патроны и теперь был безоружен. Впрочем, нет еще, не совсем безоружен. Сама машина — тоже оружие. Разве наши летчики не применяли многожды в бою таран — это гибельное для врага оружие бесстрашных? Правда, они таранили не на горящем самолете и у них все-таки оставалась надежда после тарана сохранить жизнь, а иногда даже и машину. Но сейчас, когда лицо обожжено, когда он задыхается в дыму, когда каждое мгновение может раздаться взрыв... Разве сейчас можно еще думать о таране, о продолжении боя? Оказывается, можно. И именно об этом думал Петров в эти страшные минуты. Он резко снизил машину и обрушил ее на проходящий под ним «хейнкель»... Герой этого подвига был передо мной. Я сидел с ним рядом в санчасти, где залечивали его ожоги. Я говорил с ним, смотрел на него. Обыкновенный по виду парень... Сколько раз, идя по следам подвига, я сталкивался с теми, кто совершил его. И всякий раз это оказывались обыкновенные парни, в которых в обыденной жизни никто не смог бы разглядеть и угадать героя», — так заканчивает рассказ о первом в истории военной авиации таране на горящем самолете писатель Илья Бражнин. Всю Отечественную войну он провел военным корреспондентом на фронте. В основу его «Южной тетради» («Советский писатель», «П., 1967) легли записи, сделанные во время работы в газете Восьмой воздушной армии, сражавшейся на Волге, в Приазовье и Крыму. «Никаких домыслов в этих записях нет. В них только факты, только бывшее, только действительно случившееся, только те люди, которые были рядом со мной, только те слова, которые они говорили, и те дела, которые выпали на их долю в великом подвиге и великом труде войны». ууДни, месяцы, мили — это все цифры точные, но в дальнем походе в них верить перестаешь. И когда на рассвете в Норвежском море, возвращаясь с вахты - - два шага оставалось до люка в кубрик, — я услышал 60 |
