Вокруг света 1968-03, страница 27

Прогрессивный итальянский писатель Примо Леей — участник Сопротивления, рассказавший в книге «Человек ли это» об ужасах Освенцима. Эта книга принесла ему широкую известность. Инженер-химик по специальности, Примо Леей в 1966 году написал книгу научно-фантастических рассказов «Естественные истории», за которую ему была присуждена одна из литературных премий Италии. Из этой книги и взят рассказ «Патент Симпсона», публикуемый в журнале.

Герой этого фантастического рассказа предприимчивый торговый агент фирмы «Натка» Симпсон заключил своего рода «контракт» с пчелами, муравьями и стрекозами, по которому они в обмен за еду будут выполнять для него, а впоследствии и для фирмы «Натка»у всевозможную микроработу. Преимущества этих довольно-таки необычных рабочих очевидны. С ними нет никакой нужды заключать коллективный договор, и они не станут объединяться в профсоюзы.

В своем рассказе писатель остроумно высмеивает модные у буржуазных социологов лживые теории о «партнерстве рабочих и предпринимателей», о «всеобщем процветании», которое якобы наступит, как только в распоряжение фирм поступят усовершенствованные роботы...

И если во времена Карела Чапека предприниматели думали избавиться от проблем рабочей силы с помощью автоматики, то теперь, в «век бионики», иные из них готовы уповать, как мы видим из сатирического рассказа Примо Леей, на использование «ресурсов» живой природы.

С творчеством Примо Леей советский читатель знакомится впервые.

— Конечно, человеческий мозг незаменим. Изобретатели электронного мозга часто об этом забывают.

— Нет, нет, не говорите мне о человеческом мозге, — необычно резко ответил Симпсон. — Прежде всего он слишком сложно устроен; и потом еще далеко не доказано, способен ли он понять самого себя. О человеческом мозге написаны горы книг, и тысячи фирм, как две капли воды похожих на «Натку», вовсю рекламируют свои подлинные и мнимые достижения в этой области. Фрейд, Туринг, кибернетики, социологи буквально препарируют его, а машины тщетно стараются в точности воспроизвести. Нет, у меня возникла другая идея. — Он помолчал, явно заколебавшись, затем наклонился ко мне и тихо сказал: — Впрочем, это уже не только идея. Приходите ко мне в воскресенье.

Симпсон жил на старой вилле, которую за гроши купил сразу после войны.

Он встретил меня и мою жену любезно и радушно. Нам было приятно познакомиться с его женой, худенькой женщиной с уже начавшими седеть волосами, добродушной, скромной и очень милой в обращении.

Хозяева провели нас в садовую беседку, стоявшую у самого пруда. Завязалась дружеская беседа, но она то и дело прерывалась по вине Симпсона. Он вертелся, вскидывал глаза к небу, нервно раскуривал трубку и тут же ее тушил. Было заметно, что ему не терпится поскорее перейти от любезной преамбулы к сути дела.

Должен признать, что обставил он этот переход весьма эффектно. Когда хозяйка стала разливать чай, Симпсон спросил у моей жены:

Рисунки К. ЭДЕЛЬШТЕЙНА

— Синьора, не хотите ли немного брусники? Пониже холма в долине ее тьма-тьмущая.

— Мне не хотелось бы вас затруднять... — начала было моя жена.

— Что вы, что вы! — прервал ее Симпсон. Он вынул из кармана маленький инструмент, похожий на миниатюрную флейту, и сыграл три ноты. Послышался легкий шум, по воде пруда пробежала рябь, и над нашими головами пролетели стрекозы.

— Срок — две минуты! — с гордостью воскликнул Симпсон, засекая время по ручному хронометру.

Синьора Симпсон смущенно улыбнулась и ушла в дом. Вскоре она появилась с пустой хрустальной вазой и бережно поставила ее на стол. На исходе второй минуты стрекозы, сотни стрекоз возвратились. Они показались мне эскадрой крохотных бомбардировщиков. Повиснув прямо над нами, они одна за другой стремительно пикировали вниз, бросали в вазу ягоду и мгновенно улетали. За несколько секунд

25