Вокруг света 1968-03, страница 28

ваза наполнилась до краев спелой, влажной от росы брусникой. При этом ни одна ягода не упала на землю.

— Впечатляющее зрелище, не правда ли? — сказал Симпсон. — Конечно, опыту не хватает научной строгости и законченности, зато вы и ваша супруга все видели сами. Вот и скажите мне теперь, если можно прибегнуть к помощи стрекоз, какой смысл проектировать специальную машину по сбору брусники? И потом, вы уверены, что можно создать машину, которая собрала бы всю бруснику с двух гектаров леса за две минуты? При этом бесшумно, не расходуя ни грамма горючего и не портя леса? А стоимость, вы подумали о стоимости? Во сколько, по-вашему, обходится стая стрекоз, этих грациозных, изящных насекомых?

— Это... искусственные стрекозы? — неосторожно спросил я и, не удержавшись, испуганно взглянул на жену. Лицо жены оставалось бесстрастным, но я чувствовал, что ей явно не по себе.

— Нет, натуральные. Они находятся у меня на службе. Вернее, мы заключили джентльменское соглашение.

Симпсон откинулся на спинку стула, наслаждаясь эффектом.

— Пожалуй, расскажу вам все по порядку. Вы, очевидно, читали гениальные работы фон Фриша о языке пчел, о танце «восьмерки» насекомых, указывающих расстояние до источника питания и направление полета? Я познакомился с работами фон Фриша двенадцать лет назад и был потрясен. С тех пор все свободное время я посвятил изучению пчел. Вначале я хотел лишь научиться разговаривать с пчелами на их языке. Странно, но до меня никто об этом не подумал. Идемте, я вам покажу.

Он продемонстрировал пчелиные соты, внешние стенки которых были сделаны из отшлифованного стекла. Затем пальцем вывел на стекле наклонную восьмерку, и сразу же из дверцы улья с жужжанием вылетел пчелиный рой.

— Мне жаль было их обманывать. Сейчас на юго-востоке, в двухстах метрах отсюда, для них нет никакой пищи. Но теперь вы еще раз убедились, что мне удалось сломать стену непонимания между человеком и насекомыми. Труднее всего было в первые дни. Мне самому приходилось выделывать на лугу замысловатые восьмерки. Пчелы не сразу поняли меня, и потом это выглядело смешно и нелепо. Позже я убедился, что можно обойтись обычным прутом. Ну, а затем я научился вычерчивать восьмерки и другие знаки их кода просто пальцем.

— А со стрекозами?

— Со стрекозами я пока поддерживаю лишь косвенную связь. Очень скоро я понял, что пчелы умеют исполнять не только танец «восьмерки». Они знают и другие танцы — вернее, фигуры танца. Пока мне не удалось расшифровать смысл каждой фигуры, но я уже составил пчелиный глоссарий на не

сколько сот слов. Вот смотрите, эти фигуры соответствуют нашим понятиям солнца, ветра, холода, жары и так далее. А это — названия растений. Я обнаружил, что они выписывают двенадцать различных фигур, чтобы передать информацию о яблоке другим пчелам — в зависимости от того, висит ли оно на старой, молодой, больной, здоровой, культурной или дикой яблоне. Они знают глаголы «собирать, жалить, упасть, летать». У «летать» в их языке есть огромное число синонимов. А вот между такими видами передвижения, как «ходить, бежать, плавать, ездить» пчелы различия не делают.

— А вы сами хорошо говорите на языке пчел? — спросил я.

— Пока еще плохо. Но зато вполне прилично их понимаю. Я воспользовался этим, чтобы уговорить их раскрыть секреты жизни пчелиного улья. Пчелы поведали мне, как и в какой день они решают уничтожить всех самцов, когда матки вступают между собой в смертельный поединок, каким образом они определяют необходимое числовое соотношение между трутнями и рабочими пчелами. Впрочем, некоторых секретов они так и не открыли: у пчел очень развито чувство собственного достоинства.

— А со стрекозами они тоже объясняются на языке танца?

— Нет, пчелы переговариваются с помощью танцев только между собой и, простите за нескромность, со мной. Что же до других насекомых, то пчелы поддерживают отношения только с теми видами, которые претерпели сильную эволюцию; прежде всего с насекомыми, живущими коллективно. К примеру, они поддерживают довольно тесные связи, хотя и не всегда дружеские, с муравьями, осами и стрекозами. В отношении же саранчи и вообще всех прямокрылых они ограничиваются короткими приказаниями. Так или иначе, но с другими «асекомыми пчелы переговариваются с помощью своих антенн. Это весьма рудиментарный код, но зато обмен сообщениями происходит столь быстро, что я просто не успеваю за ним уследить. Боюсь, что человеку это вообще не под силу. Впрочем, я не собираюсь вступать в контакт с другими насекомыми без посредничества пчел. Это было бы непорядочно, и потом пчелы выступают в роли посредников весьма охотно; для них это своеобразное развлечение. Но вернемся к «межна-секомовому», если так можно выразиться, коду. У меня сложилось впечатление, что это не подлинный язык с определенными строгими нормами, а способ общения, во многом зависящий от интуиции и фантазии «собеседников». Он чем-то напоминает сложный и одновременно четкий способ общения человека с собакой. Как вы, конечно, сами заметили, челове-ко-собачьего языка не существует; между тем обе стороны достаточно хорошо понимают друг друга. Однако код насекомых значительно более богат и разнообразен, в чем вы вскоре сами убедитесь.

26