Вокруг света 1968-04, страница 54

другая, третья. Офицеры последних вагонов успели создать оборону: началась рукопашная схватка. Партизаны и колчаковцы дрались в вагонах, за вагонами, на перроне: в снежном дыму вспыхивали молнии выстрелов, появлялись и снова проваливались в метель люди.

Что-то загрохотало; желтое рваное пятно пламени взлетело в снежный воздух, по крыше вагона-ресторана забарабанили осколки.

— Нашу пушечку вдребезги разнесло. С первого выстрела разлетелась, — смеясь и ругаясь, объяснил Андрею Громов.

Короткая яростная схватка окончилась победой партизан.

Громов повел арестованных в Гуран. Партизаны завистливо посматривали на офицеров, одетых в добротные английские шинели, меховые сапоги, каракулевые папахи, на чиновников в теплых шубах с бобровыми воротниками.

— В лапти бы господ переобуть: они отвоевались, нам еще Кильчака брать надо, — советовали Громову партизаны.

— Нельзя самовольничать, — возразил Громов. — Пусть сам Бурлов решает, какую лапо-тину офицерам носить...

Бурлов был доволен удачной операцией в Ту-луне, но, когда ему посоветовали раздеть колчаковцев, он решительно отказался. Пришлось созвать военный совет.

— У партизан одежда на заплатах держится. Колчаковцы с нами не цацкались, — настаивал Моренков. — Переодеть господ, и все, а мы — тары-бары-растабары...

Бурлов приказал исполнить решение военного совета Шурмину. Андрей уныло поморщился: слишком негероичным показалось ему поручение. Но потом развеселился — чопорные сановники, надменные офицеры в холщовых штанах и латаных ичигах выглядели смешно. Зато партизаны даже помолодели в отличных мундирах и хорошо сшитых английских шинелях.

Через час Андрея опять позвали к командиру. В душной, накуренной избе сидели только Бурлов и Моренков. Начальник штаба писал под диктовку Бурлова.

— «Друг ты мой, Иван Михайлыч! Если нам не удастся перехватить верховного и .золотой эшелон в Тулуне, действуй ты. Не мешкай, не трусь, но и не кидайся в свалку очертя голову, Колчак теперь увяз и никуда не уйдет...»

Бурлов взял Андрея за локоть.

— Становись, парень, на лыжи и айда в Зиму, в партизанский отряд Новокшонова. Передай ему — не может, мол, Бурлов ухватить Колчака в Тулуне.^ Караульщиков у правителя пропастища. Ну, а пока Колчак из Нижнеудин-ска до Зимы будет добираться, силы свои порастрясет, — мы его постараемся пощипать.

4

^Они требуют отречения, ваше высокопревосходительство.

— Кто это они, полковник?

— Ваши министры. Политический центр К Вы-

¹ В ноябре 1919 года в Иркутске образовался Политический центр — орган земско-городских деятелей и эсеро-меньшевистского подполья. — Прим. ред.

сокие комиссары, — перечислял Долгушин, не глядя на серого подурневшего адмирала.

Колчак вытянул шею, закрыл веки. Из дрожащих пальцев выскользнул стакан и разлетелся вдребезги.

— Передайте, что я назначаю своим преемником генерала Деникина, — сказал он спазматическим голосом. — И пусть меня оставят в покое. Скоро ли мы покинем Нижнеудинск?

— Все зависит от майора Гассека. Он настаивает на официальной передаче золотого эшелона: по акту, за подписями и печатями.

— Воры и с официальными документами остаются ворами...

— Что поделаешь, ваше высокопревосходительство.

— Подготовьте акт.

Колчак ждал, когда Долгушин покинет салон-вагон. Холодная сталь кинжала влажно поблескивала на столе, рукоятка слоновой кости походила на спрессованный, тронутый слабой желтизной снег. «А что, если? — от болезненного желания защемило сердце; Колчак отодвинул кинжал на край стола. — Еще не все потеряно. Глупо так просто уходить из жизни». Он взял дневник и прыгающим карандашом написал: «Сегодня я начал передачу поезда с государственными ценностями под охрану чехословацкой вооруженной силы».

— Что еще написать? И зачем я веду дневник? — Адмирал сломал карандаш, захлопнул тетрадь, задумался.

...Сколько золота растрачено из государственного запаса? Он разбрасывал золото не пригоршнями и не пудами, он транжирил целыми вагонами. А все-таки сколько же израсходовано? Две, три тысячи пудов? А может, четыре или пять тысяч? На последней цифре он остановился: больше казалось немыслимым. Экая прорва уплыла к союзникам! Хапали, рвали, давились русским золотом. А вот теперь им же озолоченные союзники бросают его на произвол судьбы...

Мимо салон-вагона прошагали солдаты. Через оттаявшее окно адмирал увидел толстолицего капитана с какой-то гадкой усмешкой и почему-то догадался: это новый начальник золотого эшелона.

Салон-вагон задрожал от топота многих ног, адмирал равнодушно встретил входящих: полковник Долгушин, капитан с гадкой ухмылкой, еще маленький, сморщенный человечек. Одетый в детский овчинный полушубок и белые валенки, он тащил брезентовый портфель.

— Ваше высокопревосходительство! Акт о передаче золотого запаса можно подписать, — сказал Долгушин.

Человечек шлепнул на стол портфель; красные ручки замелькали почти под носом адмирала.

— Кто вы такой? — угрюмо спросил Колчак.

— Государственный контролер, — визгливо ответил тот, вынимая из портфеля бумаги. Протянул адмиралу большой, испещренный цифрами лист. — Комиссия осмотрела вагоны. Двери каждого вагона заперты на висячие замки, опечатаны двумя пломбами с оттисками печатей установленного образца. При осмотре полы, потолки, стены оказались в полном порядке. К сожалению, у нас не было времени на проверку ценностей.

52