Вокруг света 1968-05, страница 13

сборщиков налогов, заинтересованных в процветании города.

Излишек оказался не только в горожанах, но и в земле, на которой они поселились: песок заносил Звинн,. связывающий Брюгге с миром. Город угасал, люди втягивали ноздрями морской воздух, но шума волн уже не слышали. Брюгге стал мертвым.

— Только в конце минувшего века упрямый Брюгге пополз к морю, — сказал мне эшевен. — Десятикипомегровый канал связал нас с Зебрюгге. Мы вылезли из паутины...

В церкви святого Якова я смотрел на святую деву, склонившуюся над рукоделием.

— Эта картина, мосье, — сказал кто-то за спиной, — «дворянская грамота» брюжских кружевниц. В ней олицетворение нашего ремесла.

Я обернулся: за спиной оказалась маленькая старушка в черном. Она добавила:

— Революции рвут кружева, мосье.

Такая эрудиция вызывала уважение, и я проводил старую даму до портала. Чтобы, со своей стороны, проявить компетенцию, я рискнул:

— Сам я родом из Оверни, мадам, и тамошние кружева...

— ...точная копия наших, —

закончила старая дама. — Все кружева, в том числе валансьенские, родились по нашим образцам. Ваш Людовик Четырнадцатый выписал двести брюжских кружевниц и создал королевскую мануфактуру. А потом случилась революция — и появился машинный тюль. И все равно сегодня наши узоры копируют в нейлоне... Маленьким народам есть что дать большим нациям!

Несколько месяцев спустя мне пришлось видеть «марш фламандцев на Брюссель». Фламандцы шли с плакатами, где были написаны резкости против валлонов. В тот день я узнал, что чувствует человек, когда на его костюме растекается тухлое яйцо. В ответ фламандцы потрясали ощипанными петухами, ибо петух — символ франкоязычной Валлонии.

Манифестация не закончилась простым обменом «любезностями». Кое-где уже махали кулаками. Неужели произойдет столкновение? Но в самый разгар стычки люди вдруг отряхнулись и дружно бросились в кафе: во всех брюссельских кафе стоят большие телевизоры, а в тот день, оказывается, транслировали футбольный матч Бельгия — Голландия! Обе стороны горой стояли за Бельгию, причем самыми го

рячими и темпераментными оказывались говорящие по-голланд-ски фламандцы

— Брюссель — естественный перекресток: Париж и Лондон от нас в трехстах километрах. Бонн — в двухстах сорока, а Люксембург и Гаага — в двухстах. Со спутника это хорошо видно.

Город надо вначале смотреть сверху. Внизу, на улицах, вы проникаетесь им. Сверху — с башни или горы — вы познаете его.

— Это наша самая длинная улица — авеню Север — Юг, — объясняет мне брюсселец. — А самая короткая называется улицей Одиночек: она настолько узка, что даже влюбленные, обнявшись, не могут пройти по ней рядом. А вот, прямо под вами. — Маннекен-пис.

Это, знаете, какое-то наваждение. Я поклялся себе, что не стану писать о том, что всем пре-

¹ Автор упрощает «лингвистическую проблему». В действительности она отражает серьезнейшие внутренние и внешнеполитические проблемы, стоящие перед сегодняшней Бельгией. Последние годы экономика страны топчется на месте. Старые промышленные районы Валлонии находятся в глубоком кризисе, там растет армия безработных. Все это придает особую остроту межнациональной розни. Буржуазные партии, правящие страной, используют трения между двумя национальными группами как средство разобщения трудящихся и, по существу, не ищут какого-либо конструктивного реше ния. — Прим. ред.

11