Вокруг света 1968-06, страница 10

паре сапог и бежевом сюртуке. Его глаза неистово сверкали от специальных капель, а кожа на лице была неестественно гладкой и отливала странным розоватым цветом. Он медленно проложил свой путь через толпу и, охваченный ужасом, остановился над человеком, которого, как предполагалось, злодеи убили минутой раньше.

— Прекрасно! — закричал режиссер. — Все по местам, и снимем еще раз.

И снова Бленд Джиффард проложил свой путь через толпу и, охваченный ужасом, остановился над убитым человеком. Несмотря на бесчисленные перерывы, съемки и пересъемки дублей, совещания и еще большую ругань, намеченный эпизод подвигался к концу. Но прежде чем Бленд Джиффард подошел к финалу своей первой великой речи, призывавшей старателей сплотиться, из толпы статистов раздался дребезжащий голос:

— Все было не так! Совсем не так!

Послышалось то ли презрительное фырканье, то

ли скорбное всхлипывание.

— Стоп! — закричал режиссер и затем еще громче заорал: — Что за чертовщина?

Бленд Джиффард нахмурился; несколько человек из окружения режиссера, бросившихся в толпу статистов, уже выталкивали кого-то к открытой площадке перед камерами. Наконец нарушитель предстал перед Блендом Джиффардом.

— Так не годится, — сказал он актеру. — Вы плохо знаете, кого вам надо играть. — И снова презрительно фыркнул.

Появление незнакомца было столь неожиданным, что с минуту все стояли молча и не двигались. Это был крошечный сморщенный старик в лохмотьях, такой сгорбленный, что его грудь была почти параллельна земле и ему приходилось задирать голову, чтобы поднять взор на стоявших перед ним людей. Его лицо, изрезанное глубокими морщинами, казалось утратившим черты — вместо них были видны лишь складки того же самого грязно-коричневого цвета. Однако глаза его горели ярко. Он носил шляпу, рубашку хаки -без единой пуговицы и перепачканные грязью брюки хаки, а его ноги были обуты в рваные парусиновые тапочки. Никто раньше его не видел.

Он поднял коричневую трясущуюся руку, похожую на лапу, и показал ею на Бленда Джиффарда.

— У вас об этом нет никакого представления, — сказал он голосом, высоким, как у мальчика, и медленно покачал головой из стороны в сторону. — Вы не знаете, каким вы должны быть.

Это был явно рехнувшийся старик. Все смягчились, даже Бленд Джиффард.

— Кто его сюда пустил? — грозно спросил режиссер. — Вышвырните его вон!

Покосившись на стоявших вокруг людей, Блеид Джиффард спросил:

— Так о чем, старина, я не имею представления?

Покровительственный тон, которым был задан вопрос, казалось, еще более разъярил старика. Руки его заметались, голова затряслась, ноги изобразили что-то вроде приплясывания. Из его горла вырвалось какое-то бульканье со скрипом. Затем вполне отчетливо он сказал:

— Мое имя... — Слезы брызнули из его глаз и тут же затерялись в морщинах. — Пользуетесь моим именем. Моим именем!

Громко, стараясь возвысить свой голос над гулом толпы, вызванным попытками отдельных людей протиснуться вперед, чтобы узнать, что происходит, Бленд Джиффард спросил:

— Ну, так как же вас зовут, старина?

— Джереми Могэн! — завизжал старик. — А ты думал как?!

Прежде чем расхохотаться, толпа отпрянула, охваченная сверхъестественным ужасом и изумлением. Затем люди захохотали, несдержанно, буйно, и, толкая один другого, валились в изнеможении на землю, повторяя снова и снова: «Джереми Могэн! Джереми Могэн!»

Даже режиссер — пухлый раздражительный человек, обильно усыпанный веснушками, — вытянул перед собой короткие ножки и зарыдал от смеха. Старик и сам стоял со смутной улыбкой, видимо довольный приемом, который нашло его заявление.

В толпе был только один человек, кто не смеялся. Бенни де Джейгер незаметно прокрался через толпу статистов, чтобы подобраться к Бленду Джиффарду так близко, как это было возможно, и стоял среди них все время, пока шла съемка эпизода. Теперь перед его вытаращенными глазами разыгрывалась другая сцена — та, которую он так живо представлял себе сотни раз. Но это был не Бенни де Джейгер, на кого с изумлением и любопытством смотрел Бленд Джиффард; не ради него Бленд Джиффард сказал: «Постойте, дайте послушать человека! Давайте все послушаем, что он сам расскажет о себе!» И не руку Бенни де Джейгера так тепло сжал Бленд Джиффард несколько минут спустя, и не его плечо почувствовало тяжесть руки Бленда Джиффарда, когда тот, посмотрев на всех, сказал:

— Ну что ж, это была прекрасная история, и, я думаю, мы должны поблагодарить человека, который рассказа^ ее.

И таков был авторитет Бленда Джиффарда, что все начали аплодировать и благодарить старика, и вместе со всеми — Бленд Джиффард. Когда аплодисменты стихли, Бленд Джиффард сказал:

— Мистер Могэн, сэр, позвольте нам теперь продолжить работу.

Затем он отвел старика в сторону и усадил его в парусиновое кресло. Снова раздались аплодисменты, и даже старик хлопал в ладоши, когда Джиффард вернулся на свое место перед камерами: все были восхищены любезностью и добрым юмором, проявленным актером. С благодарностью принимая аплодисменты, Джиффард поднял руку.

— Хватит, довольно! — закричал режиссер. — За работу! С того места, где мы остановились.

Когда съемки этого дня были закончены, Джиффард сел рядом со стариком, и вокруг них столпились рекламные агенты. С искренностью и радушием, которые киножурналы всегда отмечали в его характере, Джиффард расспрашивал старика о его прошлом и о его теперешней жизни. И вскоре кавалькада автомобилей с автомобилем Бленда Джиффарда во главе, набирая скорость, стремительно мчалась по главной магистрали к поселку Клаар-ватер, расположенному в нескольких милях на запад от реки Плат. Потому что там жил старик, и там, как он утверждал, у него были доказательства, что он действительно Джереми Могэн.

Железные крыши, низкие побеленные стены, несколько магазинов с крошечными окнами, за которыми были разложены фрукты, хлеб, целлулоидные игрушки и рулоны тканей, крыша здания голландской реформистской церкви, скалы и тростник внизу, у реки Плат, — весь Клаарватер можно было охватить одним взглядом, хотя он занимал довольно большой участок над вельдом. Пыльные двухколейные дороги петляли меж разрозненными кучками

7