Вокруг света 1968-06, страница 16

правятся десятитонные «татры-111» и двенадцатитонные «татры-138», и ни одну из них дирекция базы не отпустит в путь без прицепа. В Артыке умеют считать рубли и копейки, а каждый прицеп — это еще 8 тонн груза. В январе и феврале поползут черные огромные жуки на север по льдам Индигирки до Восточно-Сибирского моря; пойдут напролом через необозримые пространства болотистой тундры, доступные только зимой; пойдут от Томпорука до Батагая и дальше, по руслу Яны, до моря Лаптевых; будут продираться через дикие белые пустыни хребта Черского и Верхоянского хребта, через весь этот край безмолвия; пойдут, чтобы через Чертов Мост дойти до Якутска.

Эти дороги называются зимниками.

Когда в конце декабря станут реки и мороз скует «кипящую» воду, она еще долго будет бунтовать и стараться вырваться из-подо льда и снова застынет, оставив торосы на месте поражения, — вот тогда и наступает пора зимников.

Мы спросили директора базы:

— Александр Николаевич, не могли бы вы нам рассказать о самом трудном рейсе?

Широкоплечий, крепкий и румяный Александр Николаевич, проживший на Севере четверть века, добродушно усмехнулся и сказал:

— Любой наледный рейс самый трудный.

Это не была ни шутка, ни банальный ответ.

Юра Дремин, начальник ремонтных мастерских, смотрел в окно. Мне казалось, что, глядя на ледяной нарост на тройной раме, Юра хочет увидеть то, что творится в глубине ночи на трассах, по которым идут «татры» из Артыка. Но, наверное, я ошибся.

— Я как раз тогда только что пришел на базу, — говорит Дремин. — Мне сказали: «Поезжай в Уэдей над Янским заливом. Где-то там застряли «татры».

Зимой не так-то легко добраться в устье Яны, к морю Лаптевых. Часть дороги мы сделали само-

Фотоэтюд В. МИШИНА

ТР0ССЫ

А. БИНЬКОВСКИЙ, польский журналист

посмотрел на часы — скоро три. Александр шЖ Александрович Люсин, парторг автобазы, Щ высокий, сутуловатый мужчина с лицом, испещренным красными жилками, улыбался, показывая крепкие белые зубы. Не берусь сказать, сколько ему лет. Может быть, лет тридцать пять, может быть, и все сорок. На Крайнем Севере, не так уж далеко от места встречи Северного полярного круга со 147-м меридианом, определить возраст человека очень трудно. За окнами столовой, покрытыми толстым наростом изморози, лежала ночь. Кое-где пробивался сквозь тьму свет электрических фонарей, да звезды мигали на побелевшем от мороза небе. Казалось, мы слышим свист вьюги, срывавшей с замерзшей Яны снега, и тарахтение мотора 12-тонной «татры», которая не может тронуться с места на гладком льду.

За окном, не так уж далеко отсюда, пару тысяч километров на северо-запад, лежала скованная льдом Яна. Скоро, недели через две-три, туда от

летом, потом пересели на машины, но дальше и машинам не пробиться. Мы добирались на оленях, потом на собаках. Так и доехали до устья Яны. Я отыскал проводника, который знал, где были те «татры». Пошли мы с ним на лыжах, дорога бесконечная, шли, шли по снежной пустыне, наконец, он остановился и говорит: «Вот мы и на месте». — «Как на месте? — говорю. — А где же машины?» — «Да ты, сынок, на них стоишь».

«Ах, вот какое дело, — думаю, — засыпало их!» Обозначил я это место шестами, и мы вернулись в деревню. Наутро взялись за работу. Начали копать снег и, когда добрались до машин, решили разобрать их на части. Работенка была не из легких. Когда бывало сорок ниже нуля, ребята говорили, что весна приближается. Мы на костре

РЕПОРТАЖ С ЯКУТСКИХ ЗИМНИКОВ

13