Вокруг света 1968-06, страница 18

олдаты из выдвинутых впереди частей сообщили, что «немец» метнулся стороной, в обход наших позиций. Справедливость известия подтверждала артиллерийская перепалка. Затихая, она откатывалась вправо и вдруг совсем заглохла.

Перемещение боев оттеснило нас от событий. Казалось, что в этом были виновны случайные обстоятельства, из-за которых мы вынуждены бездействовать, отсиживаться, тогда как должны наверняка быть там, где центр тяжести, там, где

Заколыхав тишину и раздробив ночь» вдруг сухо треснул выстрел.

Зря стрелять запрещали, но выстрелы срывались сами собой: стреляли, чтобы обнаружить жизнь и не дать тишине заглотать все живое...

Солнце раскалялось сильнее и жарче.

Яркие просветы в разрывах набухающих облаков. Легкая, подвижная голубизна.

И снег... Обледенелый, грязный, источенный каплями снег заледенел на дне воронок, в овраге.

Новелла

Л. КРИВЕНКО

сражались. И казалось, что если бы мы были там, то все сложилось бы по-другому.

Обступившая тишииа — случайная тишииа 41-го года — была словно немотой выключенного из жизни существования. И все пропитанное этой противоестественной тишиной угнетало: было противно заплесневелое болото. Удушливый тумаи обволакивал кочки и в тумане плывшие невесомые березы. Туман не рассасывался даже днем.

Днем сквозь толщу подвижного тумана сочилось белое солнце, но никого уже не радовала открывшаяся под солнцем вода.

Только вокруг брусничных кочек свежей мокрой зеленью темнела трава, но и она, побитая сверху ржавчиной, была тронута налетом той же гнили, что и скользкие листья.

Раз, оживив стынувшую землю, прилетел крупный тяжелый журавль. Он долго, с детским разыскивающим и зовущим криком кружил над болотом. И, не слыша ответного призыва, словно оглядываясь и все еще на что-то надеясь, стал медленно набирать высоту.

Журавлю сочувственно смотрели вслед, провожали до тех пор, пока он не растворился в тумане.

К ночи болото, землянки, блиндажи заволакивали гнилые испарения. Вяло, вразбивку квакали лягушки и засыпали.

Засыпали уже на всю зиму.

Все постепенно поглощалось мраком подкравшейся ночи.

Томительная, изматывающая безвестностью тишина. Она, казалось, несла в себе и эту длинную ночь, придавившую землю.

На южных просыхающих склонах — омочален-ная трава с бугорками зелени.

Воробьи, чирикая, вспархивали с дымившихся навозных куч.

Вспухшая, жирная земля.

Весна... Весна 1942 года.

То близко, то далеко вспыхивали огнем лужи, оставляя в глазах на мгновенье красно-оранжевую вспышку света. Блестки стекла, пуговиц. Ржавели каски, колеса разбитых повозок, ящики, гранаты с длинными деревянными ручками, рассыпаны гильзы, уже покрытые купоросным налетом.

И от натекших водоемов, маслянистой земли и от заледенелого снега, лежавшей травы тянуло приторной, сладковатой до тошноты смесью. Из воды, которая все убывала, стекая в овраги, траншеи, обнажились истлевшая одежда, увязнувшие лошади.

И... тишина. Тишина-пауза.

И как только, забывшись, отдашься на произвол радостной игры солнца, облаков, воды, света, так сразу и получишь удар из-за угла, будешь сбит с ног подкарауливающей тебя опасностью. Если забудешься, то не успеешь увернуться.

...Набухали облака, собираясь в первый дождь.

Весна... на каком-то далеком от тебя расстоянии. Наслаиваются какие-то отвлеченные облака... Облака как бы изъятой из жизни весны, потому что и траву, и лужи, и почерневший снег видишь только на расстоянии, так как весны не чувствуешь, раз не живешь в ней.

Даже костер не разожжешь, чтобы обсохнуть: сразу накроют минами. Только не расслабляться, чтобы сделать шаг вперед.

15