Вокруг света 1968-07, страница 80

тывая цигарку из кукурузного листа.

Друзья навострили уши, и шепот Дас Дорес стал почти неслышным:

— Расскажите, крестный!

Алешандре прикурил от керосиновой лампы, оседлал гамак и сказал:

— Хорошо, слушайте. Только вот, пожалуй, за один вечер мне эту историю не кончить, потому что она берет начало от другой, а в каждом деле должен быть порядок. Вам интересно? Если нет, скажите прямо, я не люблю навязываться.

Только после того, как сеньор Аиборио и Фирмино чуть ли не клятвенно заверили Алешандре, что готовы слушать со вниманием, тот приступил к рассказу.

— Сеньорам известно, что мой отец происходил из хорошей семьи и владел большим состоянием. Нашим землям не было границ, скота на них паслось ви-димонневидимо, а денег у нас куры не клевали. Верно, Цезария?

— Верно, — кивнула Цезария. — Как и то верно, что потом хозяйство стало разваливаться. Правда, оставались еще сундуки с золотом, но потом уплыли и они.

Она вздохнула и, явно расстроенная, добавила:

— Нынче уже совсем не то. Ты помнишь нашу свадьбу, Алешандре?

— Еще бы! — воскликнул супруг. — Праздновали семь дней подряд! Сейчас разве бывает такое? Но о свадьбе подожди. Давайте по порядку.

— Вот-вот, — прддакнул мест-ре Гауденсио, знахарь. — Так-то будет лучше.

— Ну вот, — продолжал Алешандре. — Сижу я однажды в воскресенье на веранде и ковыряю под ногтями ножом. Подходит ко мне отец и спрашивает: «Шанду! Ты, пока гулял, не встретил ли где следов пегой кобылы?» — «Нет, сеньор, — отвечаю, — не встречал». — «Тогда давай-ка пройдись, — говорит отец, — погляди, не найдешь ли кобылу». — «Хорошо, сеньор», — говорю я, беру уздечку и выхожу на улицу.

Мало ли, много ли я исходил, но бродил долго, разглядывая следы на дорогах и тропинках. Пегая кобыла была с норовом и бесилась под седлом. Разъярилась она, наверное, и забилась в чащу, подальше от людей. Попробуй-ка теперь ее найти. За де

лом я забыл про обед и лишь к вечеру присел отдохнуть у водопоя. Гляжу — толпятся у водопоя и быки, и козы, и овцы, и лошади, но моей пегой кобылки нет и в помине.

Смеркалось. Краешек луны серебрил кактусы и кусты. Я растянулся на берегу, стал смотреть в небо и думать о Цезарии. Да так потихоньку и задремал. Сколько я проспал, не знаю. Но, помню, снилась мне Цезария. Просыпаюсь — вокруг могильная темь. Ни месяца, ни звезд, светятся только следы святого Яго Тишина стоит такая, что слышно, как муравей на сучке шевелится и лист на землю падает. Время от времени бакурау² поднимали страшную суматоху — тогда глаза их светились в темноте, точно угли. Потом опять наступала сплошная тьма, качались сухие ветки, шептались листья. Мне бы надо вернуться домой, но занемевшее тело не хотело двигаться. Вдруг слышу (или, может, мне это показалось?), что рядом как будто кто-то пьет воду. Я повернулся, вытянул шею и увидел внизу, у ограды водопоя, две тени: одну большую, другую поменьше. То есть сначала я не мог ничего разглядеть, но всмотрелся и различил какие-то белые пятна. «Ага, — говорю я себе, — вот вам и пегая кобыла. Больше здесь быть некому. Ожеребилась в лесу, вот и ходит по ночам к водопою». И надо же было ей появиться в этот час. Приди она днем и будь у меня веревка, я бы вмиг ее заарканил. Поднимаюсь я с уздечкой в руках, прикидываю и так и эдак, как к ней подступиться. Ведь наверняка, думаю, кинется наутек. И тут меня осенило.

— Что же вы придумали? —-спросила Дас Дорес с любопытством.

Алешандре выкатил косой глаз, нацелившись на стену, и пососал цигарку. Потом перевел на Дас Дорес здоровое око и объяснил:

— Я решил вскочить ей на хребет. Это была идея. Не прыгни я — прощай, пегая кобыла! И с какими глазами показался бы я потом отцу, а, Дас Дорес? С какими глазами?

Ворожея еще не успела сообразить, что бы ей такое ответить,

' Так в Бразилии и в некоторых других странах южного полушария называют Млечный Путь.

² Ночная птица из отряда козодое-вых.

а Алешандре уже был далеко, у своей пегой кобылы.

— Решено — сделано! Стоило мне подумать об этом, как я уже сидел верхом. Ну и гонка же началась, сеньор Либорио, вы бы посмотрели! Больше такой не увидишь! Ветер звенел у меня в ушах, как струна гитары. А я-то... я в ту минуту думал: «Малец-то, жеребенок, отстал небось... Эх, заблудится бедняжка — за матерью ему не поспеть!..» Я сунул кобылице удила между губ, зажал ее пятками в паху и прямо прилип к ней. Однако и мне, я вам окажу, досталось — так всего исхлестали ветки и исцарапали колючки. Я задел за какую-то ветку с шипами, и мне разодрало лицо. Но, сказать по правде, я и не почувствовал. Приходилось глядеть в оба — некогда было обращать внимание на пустяки. В общем из колючек я выскочил чуть живой. А пегая сатана снова как угорелая понеслась дальше... Дышала она тяжело. Я даже испугался: мне не доводилось слышать такого храпа у кобыл. Но в конце концов я ее одолел и вывел на дорогу, дергая за узду и лупя кулаком по голове. Здесь она почуяла, что не стоит упрямиться, и стала как шелковая. Нрав у нее оказался совсем не строптивый. Представьте себе! Погонял я ее немножко, и она пошла иноходью. Ну, тут-то я обрадовался, что приручил ее, и начал дальше школить, так что скоро она даже галопчиком пошла.

Небо светлело, до восхода оставалось недолго. Пропел петух, завозились пташки, и полетела разная мошкара. Когда я въезжал во двор фазенды, отец и негры как раз начинали утреннюю молитву. Я спешился, отвел животное в загон, поставил его к коновязи, поднялся на веранду и сел. Молитва прервалась, и я услышал голос отца: «А Шанду никто не видел?» — «Я тут, сеньор, тут!» — ответил я с веранды. «Сынок, я из-за тебя чуть не поседел, — сказал отец, открывая дверь, — пропадаешь со вчерашнего дня!» — «Разве не вы послали меня искать пегую кобылу?» — «Послал, — возразил старик, — но я не посылал тебя ночевать в лесу, наказание ты мое! Ты хоть £е следы нашел?» — «Следов я не нашел, но вернулся верхом на какой-то твари. Она вся в пятнах — может, это и есть наша кобыла. Не знаю, сеньор, надо поглядеть.

78