Вокруг света 1969-05, страница 22

жал в руках громко голосившего зверя. Когда• человек приложил зверя к толстому дереву, тот пронзительно взвизгнул и глухо заурчал, вгрызаясь зубами в ствол. Видимо, зверь наелся, потому что, когда человек оторвал его от дерева, он замолчал, а ствол наклонился и рухнул на землю, обнажив белый срез на комле. Несколько других людей обступили ствол, обрубая сучья сверкавшими в лучах солнца предметами.

Бедури долго колебался, что делать. Осторожность боролась в нем с любопытством. Наконец, убедившись, что опасности нет, а его присутствия никто не заметил, он привел остальных посмотреть на удивительное зрелище.

Пять пар глаз внимательно наблюдали за людьми на прогалине. Скоро взрослым стало ясно, что вся эта непонятная суета подчинялась командам одного человека с неприятной на вид белой кожей, напоминавшей рыбье брюхо. Кроме него, такого же цвета кожа была у нескольких человек, расположившихся под навесом и пивших какую-то жидкость из блестящих сосудов. У большинства людей, сновавших по поляне, кожа была темная, хотя и не такая, как у кубу.

Чтобы получше рассмотреть происходящее, кубу время от времени неслышно перемещались в кустарнике. Нинг Ресиу настолько увлеклась, рассматривая невиданное сооружение из толстых бревен, внутри которого толстый ствол, быстро вращаясь, уходил в землю, что на некоторое время забыла про Топу.

Малыш, привыкший во всем подражать взрослым, ?оже переходил с места на место, стараясь йе попадаться на глаза людям на прогалине. Постепенно он подкрался к группе белокожих, среди которых один особенно заинтересовал его. Топа еще не видел человека, у которого бы вокруг лица росли длинные красные волосы. Отец всегда говорил, что человек отличается от обезьяны кера тем, что у него гладкое, безволосое лицо. Еще больше привлекали его круглые, . пускавшие солнечные зайчики сосуды, из которых незнакомцы что-то пили.

Когда один из белых отбросил пустой сосуд в сторону, так что тот остался лежать неподалеку от кустарника, за которым стоял

Топа, малыш вмиг позабыл строгий наказ матери не выходить из кустов. Несколько шагов — и он очутился возле желанной вещи. Синентинг заметил братишку на поляне в тот момент, когда человек с волосами на лице, что-то закричав, со всех ног бросился к Топе. С другой стороны из кустов выскочила Нинг Ресиу и тоже бросилась к сыну, который стоял на месте, парализованный страхом.

Прежде чем она успела добежать до него, Топа, громко крича, уже барахтался в руках страшного белолицего. В то же мгновение на поляне появился Бедури, и куджур вонзился в бок белого. Тот отпустил Топу и, скорчившись, повалился на землю. Синентинг видел, как один из белых приложил к плечу длинную палку, и воздух наполнился резкими хлопками, похожими на те, которые издает зеленый бамбук, если бросить его в огонь костра.

Бедури, успевший добежать почти до самых кустов, вдруг странно выгнулся назад и плашмя упал на землю. Последнее, что увидел Синентинг, — неподвижное тело отца, распростертое на земле, которое пинали странные люди с белесой, как рыбье брюхо, кожей. В следующее мгновение он бросился вслед за сестрой и матерью, которая, подхватив Топу на руки, изо всех сил бежала от страшного места.

Нинг Ресиу разрешила сделать передышку, когда беглецы перестали слышать шум с того места, где остался Бедури. Нинг Ресиу не могла понять, почему Бедури упал. Она знала лишь, что ей никогда больше его не увидеть.

Потянулись дни, и каждый был похож на другой сосущей пустотой в желудке, непрерывны ми поисками пищи, которой становилось все меньше, промозглой сыростью после захода солнца, когда не было огня, чтобы со* греться. Куджур и огниво остались у Бедури.

Первым от истощения умер Топа. Однажды утром он не проснулся, несмотря на попытки матери разбудить его. Их осталось трое. Когда они остановились на ночевку, мать и сестра отдали жалкую добычу, собранную за день, — нескольких улиток и молодые побеги бамбука — Синентингу. И он понял, что его признали главой семьи. В этот вечер из подростка он превратился в мужчину.

Синентинг приказал женщинам готовить временную стоянку, а сам пошел в лес. Вскоре он нашел то, что искал, — хлебное дерево. Но плодов на нем не было. Внимательно осмотрев ствол, он вырезал несколько длинных полос коры там, где не было сучков. Отыскав яму, в которой после прошедшего дождя сохранилась вода, Синентинг опустил полоски коры в воду и придавил их камнями, чтобы они не всплывали на поверхность. Так делал в свое время Бедури.

Утром, когда женщины пошли в лес, Синентинг вернулся к яме. Он вытащил из воды полосы коры, которая за ночь разбухла и размякла, положил одну полосу на валявшееся рядом бревно и яростно стал колотить по ней толстой дубинкой. Скоро верхний, жесткий покров начал отслаиваться. Выбросив его, Синентинг продолжал колотить дубинкой по лубу до тех пор, пока он стал тонким и мягким. Теперь оставалось только хорошенько просушить его на солнце, чтобы получить мягкий, тонкий «кулит-каю», из которого можно сделать набедренную повязку — отличительный знак самостоятельного взрослого мужчины.

Мать и сестра вернулись с полными сумками дикого ямса. Но эта удача не радовала. Ведь эти клубни можно есть только после того, как они испекутся на углях костра. Есть их сырыми нельзя, если хочешь остаться живым. Синентинг знал, как добывают огонь, но у него, кроме заостренных бамбуковых палочек, не было ничего, чем можно было сделать огниво. Правда, вокруг было достаточно сухих деревьев, которые вполне подходили для этой цели. Но свалить дерево вручную они не смогли бы даже втроем.

— Син, — сказала Нинг Ресиу, — однажды я видела, как Бедури свалил толстое-толстое дерево.

Через несколько минут, найдя в сухой древесине небольшую трещинку, Синентинг вгонял туда бамбуковые клинья, которые готовили ему мать и сестра. Работа двигалась медленно. Нужно было отколоть подходящий кусок, чтобы совместными усилиями оторвать его от комля. После многих часов напряженной работы ствол был расщеплен на несколько частей. Выбрав один из обломков подходящей толщи

20