Вокруг света 1969-05, страница 26

маленькая девочка. На ней было засаленное белое платье, такое короткое, что едва прикрывало бедра. Ни носков, ни туфель, ни кофточки, ни шапочки на девочке не было. Лет ей было около десяти. Мальчику, одетому в рваную цвета хаки рубашку и серые, слишком уж большие для него шорты, было почти столько же, сколько Майклу — лет двенадцать, хотя ростом он был поменьше. Как и девочка, этот африканский мальчик не был обут. Их руки и ноги были болезненно тонкими; запястья и лодыжки выпячивались узлами, а кожа над выступавшими костями была морщинистой и грубой. На черной коже грязь казалась светло-серой.

— У меня нет хлеба, — сказал белый мальчик, пораженный их неожиданным появлением. Они, должно быть, раньше стояли за одним из деревьев, растущих вдоль тротуара.

Они не двигались. Майкл переложил портфель из одной руки в другую и сделал шаг вперед. Африканские дети молча уступили дорогу. Подойдя к перекрестку, Майкл, оглянувшись, увидел, что они все еще стоят и глядят ему вслед. Мальчик держал девочку за руку. И это почему-то вдруг тронуло и взволновало его.

Только теперь Майкл увидел, как бедно они одеты, и подумал, какие они, должно быть, голодные. Конечно же, он может дать им кусок хлеба. Ведь до дома всего три квартала. И он сказал:

— У меня нет с собой хлеба. Но если вы пойдете со мной, я позабочусь, чтобы у вас был хлеб. Понятно?

Они не ответили, но, видно, поняли, что он сказал. Трое детей двинулись по тротуару. Негритята притихли, словно это были тени, скользившие по грубому песку. Они шли чуть позади Майкла. Майкл спросил, ходят ли они в школу, и мальчик покачал головой; когда же Майкл спросил, не сестра ли они с братом, мальчик кивнул.

Войдя в дом, Майкл сказал Доре, кухарке, что в переулке стоят два негритенка и он хочет, чтобы она нарезала им хлеба и намазала его джемом. Дора проворчала, что не ее это дело присматривать за каждым попрошайкой в городе, и Майкл сердито ей ответил:

— У нас много хлеба! Почему не дать им?

Он был возмущен: ведь Дора принадлежит к той же расе, что и те двое во дворе, и должна бы, кажется, проявить большую, чем

он, готовность помочь темнокожим детям. Когда Дора уже собиралась вынести хлеб к задней калитке, где ждали негритята, Майкл остановил ее.

— Ладно, Дора, я отнесу его сам, — с упреком сказал он и вышел на солнце, держа тарелку в руке.

— Stukkie brood! — крикнул он им. — Вот ваш stukkie brood!

Дети разом протянули руки, и Майкл позволил им взять с тарелки кусочки хлеба толщиной в дюйм. Он с удовольствием отметил, что Дора намазала хлеб тонким слоем абрикосового джема. Ребята держали хлеб обеими руками, словно боялись уронить его. У девочки от нетерпения подергивался рот, но она не отрывала глаз от белого мальчика.

— Что нужно сказать? — спросил Майкл.

— Спасибо, баас.

— Так-то оно лучше. Теперь можете есть.

Ему хотелось увидеть, как они едят, разделить с ними их радость. Но, не говоря ни слова, они бок о бок попятились от него. Сделав несколько шагов, они повернулись и побежали по переулку к улице, по которой пришли. Платье девочки развевалось вокруг ее маленького тельца, белое на фоне черной кожи. На углу они остановились, оглянулись, побежали дальше и скрылись из виду.

Несколько дней спустя в то же самое время и в том же самом месте Майкл снова увидел их. Они стояли посреди тротуара, и он заметил их издалека. Очевидно, они ждали его.

Приблизившись, Майкл заговорил первым:

— Что? Опять кусок хлеба?

— Да, баас, — ответили они вместе и сразу же, как только он прошел, повернулись и присоединились к нему, но держались на почтительном расстоянии.

— Как вы узнали, что я приду?

— Мы знаем, что баас идет из школы.

— А почему вы решили, что я дам вам хлеба?

Ответа не последовало, мальчик даже не улыбнулся в ответ на улыбку Майкла. Когда Майкл бросал на них взгляд, они казались ему похожими на сотни, даже тысячи других негритят — от жестких завитков волос на голове до широких серых ступней босых ног.

Войдя о дом, Майкл сказал Доре:

— Эти stukkie broods снова

ждут на улице. Дай им чего-ни-будь, и пусть уходят.

Дора снова проворчала, но сделала, как ей было приказано. Майкл не вышел с хлебом сам — ему хотелось поскорее заняться моделью автомобиля, которую он мастерил, и несколько минут спустя он увидел из окна спальни, как Дора возвращается с пустой тарелкой. Вскоре он совсем позабыл об этих детях. Он вышел из дому только часа через два. Стало уже темнеть, и он взял с собой фонарик, чтобы отыскать в дровяном сарае кусок проволоки, нужной ему для модели. Фонарик давал Майклу ощущение силы и важности, и он вышел в переулок, намереваясь посветить, как это делает совершающий обход полицейский. Открыв калитку, он сразу же увидел негритят, стоявших в полутьме всего в нескольких шагах от него.

— Что вы тут делаете?! — в удивлении воскликнул Майкл.

Подняв голову, словно призывая Майкла молчать, мальчик сказал:

— Мы ждали, чтобы сказать баасу спасибо.

— Что?! — Майкл сделал несколько шагов по направлению к ним, но они не двинулись, только слегка прижались друг к другу.

Была зима, середина зимы; и когда солнце садилось, в воздухе — сразу же с наступлением темноты — тянуло резким холодком. Ночью протяжно потрескивали жестяные крыши домов и замерзали пруды в красивых садах белых пригородов. Морозец пощипывал Майклу кончики ушей и пальцев. А двое африканских детей стояли босоногие, она — в хлопчатобумажном платьице, он — в рваной рубашке, и ждали, чтобы только поблагодарить его за кусок хлеба, который он им послал.

— Вы не должны ждать, — сказал Майкл. В полутьме белое платье девочки он видел яснее, чем одежду мальчика; он вспомнил, какие у нее ноги, голые и маленькие. Он протянул руку с фонариком. — Возьми, — сказал он. У него в руке был только фонарик, больше ему нечего было дать им. — Он хороший, — сказал он. — Это фонарик. Смотри. — Майкл включил его и увидел в пучке света пару испуганных глаз, метавшихся в отчаянии из стороны в сторону. — Видишь, какой он хороший. — Майкл направил фонарь вверх. — Если он тебе не нужен, можешь продать егЪ. Ну, бери же.

24