Вокруг света 1969-09, страница 15

глядевшись, он обнаружил в углу паутину, в которой билась маленькая оса: ее трепещущие крылья пытались разорвать предательскую сеть, но липкие нити, словно серые морские водоросли, опутывали ее все больше. За паутиной на стене притаился паук; все восемь глаз его горели жарче рубинов.

— Это ты зовешь? — недоверчиво спросил осу Генри.

— Я, конечно, — плаксиво отозвался тоненький голосок. — Скорее спаси меня, пока это чудище в хитиновой броне меня не прикончило!

Генри потянулся было к паутине, но приостановился.

— А что я получу за это? — осторожно спросил он.

— Сжалься! — взмолился голосок. — Сначала спаси, потом договоримся о награде.

— Ничего не выйдет, — сказал Генри. — Ты потом забьешься в какой-нибудь темный уголок, а я останусь ни с чем, только вывожусь в паутине.

— Ты жестокий человек, — жалобно пропищал голосок.

— Совсем нет, — возразил Генри. — Я мягче воска. В том-то вся и беда. Я ни в чем не уверен — ни в завтрашнем дне, ни в своих силах, ни в своей внешности. Всю жизнь я читал книги о том, как стать сильным и как завоевывать симпатии, а посмотри, что из этого вышло!

Помолчав, голосок неуверенно произнес:

— Да, пожалуй, ты не Геркулес.

— Знаю, — грустно согласился Генри. — Во мне всего сто фунтов веса, рост — пять футов три дюйма, у меня прыщи, больные глаза и редкие волосы. Вряд ли это в твоей власти, но, если ты хоть что-нибудь можешь, помоги мне стать другим.

— Честно говоря, как раз это в моей власти, — признался голосок. — Я вовсе не то, чем кажусь, поэтому я и могу с тобой разговаривать. Злой дух, мой соперник, превратил меня в насекомое, а я — добрый дух.

— Добрый дух? — Генри чуть не поперхнулся. — Вроде джинна из «Тысячи и одной ночи»? Волшебное существо,^ которое исполняет желания и все такое?

— Вот и-и-именно! — пропищал тоненький-тоненький голосок. — А теперь раздави скорее это отвратительное создание, пока оно до меня не добралось, и я исполню твое желание!

— Но если ты обладаешь та

кой властью, почему бы тебе просто не испепелить это создание или как там его еще? — подозрительно спросил Генри.

— Духи, — ответил голосок, — никогда не пользуются своим могуществом ради самих себя: они могут служить только своему господину.

Это прозвучало как цитата из священной книги.

— Вы что, даете такую клятву или как? — спросил Генри.

— Разумеется! Иначе нельзя стать могущественным духом. Для этого надо отказаться от власти над миром.

— А если нарушить клятву?

— Вся твоя волшебная сила улетучится, и ты станешь бесплотным духом, который только наблюдает за событиями, но ничего не может изменить. А это поистине ужасно!

— Могу себе представить, — сочувственно пробормотал Генри. — Но постой, почему только одно желание? Я вроде слышал, вы исполняете три.

Маленькая оса еще отчаяннее забилась в паутине. Паук перебежал на другой край своей сети и оттуда продолжал за ней следить.

— Люди стали слишком жадными и загадывают слишком хитрые желания, — объяснил голосок. — Поэтому теперь мы сократили норму до одного.

— Неужели нельзя исполнить три желания? — настаивал Генри. — Даже ради спасения жизни?

— Нельзя. Если я попробую исполнить больше одного желания, я нарушу клятву и вся моя волшебная сила пропадет.

— Вот беда, — вздохнул Генри. — Просто не знаю, чего и пожелать.

— Прежде спаси меня, придумаешь потом!

— Ну нет, — сказал Генри. — Все духи коварны. Я хочу, чтобы мое желание было исполнено до того, как я тебя вызволю, — так будет вернее.

— Вернее не вернее, пусть будет по-твоему, — заверещал голосок. — Только думай скорее!

Генри думал изо всех сил, тревожно поглядывая на паутину: а ну как его добрый дух погибнет, пека он раздумывает! Но в такой спешке решиться на что-либо было страшно трудно.

— Я, наверное, мог бы пожелать богатства, — медленно проговорил он. — Богатому человеку все доступно, как бы он ни выглядел...

— Ты хочешь денег? — спросил голосок. — По рукам!

Устрашающе сверкнула желто-лимонная молния, пронесся порыв горячего ветра, и всю комнату вдруг затопил водопад порхающих зеленых банкнотов, среди которых сверкающими каплями падали изумруды. На кухонном столике появилось множество драгоценных колец с рубинами и сердоликами, ониксами и топазами, а раковина умывальника на глазах Генри наполнилась до краев золотыми дублонами.

— Теперь спаси меня! — крикнул голосок.

— По-по-погоди, — пробормотал Генри, ошеломленный всеми этими сокровищами; сердце егс так колотилось, что он едва moi говорить. — Погоди... Но ведь богатство — это еще не все!

— Что такое?! — взвыл голс-сок почти в отчаянии. — Ты по-лучйл царский выкуп и еще сомневаешься?

Генри провел ладонью по своим реденьким волосишкам, взглянул на свою цыплячью грудь и выступающий животик, — кругленький, словно дынька, но как он портил фигуру! — поморгал близорукими глазками и буркнул:

— Я хотел сказать, что даже со всеми этими деньгами и властью, которую они дают, даже в компании всяких приживальщиков, друзей до первого черного дня, мне придется всю жизнь видеть свое уродство, жить с ним, и я...

— Будь по-твоему! — всхлипнул голосок. — Да свершится!

Снова пронесся горячий ветер, сверкнула лимонная молния, и среди вихря, уносящего все его сокровища, Генри вдруг стукнулся головой о потолок, потому что сразу стал ростом в шесть футов четыре дюйма, с плечами в косую сажень и плоским, как щит, животом. Подняв руку к голове, он ощупал густые волнистые волосы, а когда оттянул вниз одну прядь, то обнаружил, что превратился в восхитительного брюнета. Он чувствовал, как дупла в его зубах исчезают, а на месте выпавших зубов вырастают новые, крепкие, он чувствовал, как прыщи его сглаживаются и лицо обтягивает тугая загорелая кож1\

— Как я выгляжу? — спросил он, весь дрожа.

— Как Тарзан! — взвизгнул голосок. — А теперь быстрее избавь меня от этого... О тысяча чертей, чем ты еще недоволен?!

13