Вокруг света 1969-10, страница 45

— Русский.

Мы бросились друг к другу. Тот, кто подбежал первым, радостно ткнул себя в грудь: «Йован!»

У огромного костра нас окружили вооруженные люди. Долго не утихала наша радость и возбуждение от встречи, и, лишь когда наступила, наконец, тишина, я услышал стрельбу. Оказалось, недалеко шел бой с фашистами...

Договориться было легко — наши языки похожи, да и я немного подучил сербский. Выяснилось, что партизаны видели, как с самолета падали грузовые мешки на парашютах. Их отправилась разыскивать специальная группа людей. Но никого, кроме меня, они больше не видели. Не было больше парашютиста...

Следующий день прошел в разговорах и знакомстве.

— Я первый югослав, встретивший тебя на нашей земле, — сказал мне Йован, когда мы сидели у костра. — Даю тебе слово, что буду и впредь тебе верным братом. Всю войну мы были с русскими. Ваш Сталинград был и нашим Сталинградом. Москва— нашей Москвой. Вместе мы были всю войну, вместе разобьем фашистов. На Козаре мы ждали вестей из Сталинграда.

И я услышал рассказ об одном из ярких эпизодов борьбы югославских патриотов с оккупантами.

В то время когда советские войска вели ожесточенные бои за Сталинград, в Боснии орудовали немецко-фашистские банды. Им удалось разбить несколько соединений Народно-освободительной армии Югославии, а часть войск загнать в горы Ко-зара. Туда же ушли старики, женщины и дети. Ушли семьями, вместе со скотом и скарбом.

Сыпал дождь, дули ветры, люди мерзли в наспех сооруженных землянках. Враг периодически обстреливал горы из минометов, пушек, сбрасывал с самолетов бомбы.

В те тяжелые дни Волга и Сталинград стали для них такими же родными, как и Босния с Козарой.

И вот пришла радостная весть. Армия Паулюса капитулировала. Русские победили.

В честь победы на Козаре устроили праздник, развели огромные костры, танцевали «козарочку». Фашисты бомбили осажденных и в тот день, бомбили даже ожесточеннее обычного, но весть о победе на Волге прибавила сил. Командование Народно-освободительной армии отдало приказ: идти на прорыв. Идти всем, впереди с оружием мужчины, прикрывающие огнем стариков, женщин, детей.

На широком фронте шла на прорыв многотысячная толпа, вооруженная не только огнестрельным оружием, но и палками, косами, топорами. Их не смог остановить огонь. Они прорвались...

Солнце уже склонялось к западу, когда партизаны притащили мои мешки. Я взял в руки съемочный аппарат и почувствовал себя увереннее — ну вот, теперь я снова оператор. Как все было бы сейчас хорошо, найдись, наконец, Виктор.

Но ждать мы больше не могли, нашей группе пора было двигаться в город Колашин, где размещалось командование партизанских соединений в Черногории. Там же находилась и ставка члена Советской военной миссии.

Близился новый вечер, Муромцева все не было. Командир отряда давно дал задание радисту связаться со штабом верховного командования и с представителем Советской миссии майором Коваленко. В углу нашей комнаты связист крутил руко

ятку маленького зеленого полевого телефона, но Коваленко пока был так же далек, как Муромцев...

Несколько раз и я брал телефонную трубку, и всякий раз в эфире слышались десятки голосов, где-то иногда возникала русская речь и вновь пропадала...

И вдруг мне показалось, что кто-то назвал мою фамилию. Ну да, так оно и есть:

— Ищу подполковника Ешурина. Я Муромцев, ищу...

— Виктор, это я. Родной, где ты?..

На следующий день он уже сидел напротив меня. После прыжка его снесло на внешний склон гор, и он лишь утром выбрался к жилью. Его встретили двое крестьян и, узнав, что он русский, помогли добраться до ближайшего партизанского отряда.

В Колашин мы прибыли в июле 1944 года. Этот месяц был праздничен для всей страны — ровно три года назад Югославия начала вооруженную борьбу с немецкими оккупантами. В четком строю проходили по улицам Колашина военные части. Правда, солдаты были одеты кто во что горазд. Некоторые даже в немецкую форму с содранными знаками различия. Но эта пестрота не снимала торжественности момента. У магазинов и ларьков группы людей. Через улицу и на домах тянутся транспаранты: «Да здравствует демократическая независимая Югославия!», «Смерть фашизму — свобода народу!», «Да здравствует наш союзник — великий Советский Союз!»

Люди сопровождали нас любопытным взглядом. Мы слышали, как они говорили: «Руси. То руси едут — наши братья».

За городом, на небольшой ровной площадке, окруженной горами и скалами, кружился хоровод вооруженных людей. Солдаты Народно-освободительной армии знали, что скоро начнется поход, покрет, как они говорили. Они радовались близящемуся большому делу и танцевали «коло». С гранатами на поясе, с винтовками за плечами, в легких опанцах, сплетя руки, они мягко перебирали ногами, подстегивая ритм танца мужественными выкриками. Виктор тоже вошел в круг и, стараясь не отстать от других, почти танцуя, принялся снимать.

Развевались знамена. У выстроенных трибун полотнища союзных войск. «Живео Советски Савез!», «Живели наши другови руси!» — говорили нам в тот день югославы.

Больше двух недель прожили мы в Колашине. Помню, был тихий вечер, ярко-желтое закатное солнце. Но меня эта тишина уже начала раздражать. Я посетовал представителю нашей военной миссии майору Коваленко на нашу жизнь, на то, что мы уже давно в Югославии, а толчемся на одном месте, кроме гор, ничего не видим...

Коваленко рассмеялся.

— Кончается ваше затишье. В ближайшее время ваш корпус отправится через Санджак на Белград. Если все пройдет благополучно, то по плану командования где-то у Белграда должна произойти встреча с Советской Армией. Весьма вероятно, что две братские армии будут освобождать столицу совместными усилиями. Второй корпус пойдет к берегам Адриатического моря. У него своя задача — освобождение побережья, необходимо отрезать пути отступления противника. Так что вам с Виктором придется разделиться. Вам идти на Белград.

На следующее утро началось всеобщее движение. 1-й Пролетарский корпус вытягивался в колонну.

43