Вокруг света 1972-10, страница 71

Я замер, не смея перевести дух, — ведь лягушка примостилась на самом краешке камня, нависшего над водой; она сидела настороженная, готовая в любую секунду оттолкнуться от камня и прыгнуть вниз. А там уж пиши пропало: не поймаешь! Минут пять я оставался недвижим, словно камень, постепенно волосатая лягушка привыкла к свету фонаря и, видно, немного расслабилась.

Тем временем я наскоро обдумывал план действий: сперва надо ухитриться переложить фонарик из правой руки в левую так, чтобы не встревожить лягушку; >потом очень медленно и незаметно наклоняться вперед до тех пор, пока рука не окажется достаточно близко от ее жирного тела, и тогда попытаться мгновенно схватить драгоценную добычу. Лягушка неотступно следила за моими движениями тревожным и подозрительным взглядом. Но вот, наконец, фонарик в левой руке, и на несколько минут я снова замер — пусть она успокоится; потом согнул пальцы ковшиком и медленно, с предельной осторожностью стал пододвигать руку к лягушке. Ближе, ближе... дюйм за дюймом... Вот моя рука повисла прямо над лягушкой. Я вздохнул поглубже и решился: хвать!

Едва моя рука ринулась вниз, лягушка прыгнула. Но она чуть запоздала, и я успел ухватить пальцами скользкую заднюю лапку. Однако лягушка не собиралась так легко отказаться от свободы: она истошно завопила и стала отчаянно лягаться другой задней лапкой, царапая мне тыльную сторону ладони. Боль была такая, точно кожу рвали иголками, на руке появились глубокие царапины, которые быстро краснели. Эта неожиданная воинственность существа, которое я считал совершенно безобидным, так меня ошеломила, что я невольно ослабйл хватку. Тут лягушка лягнула меня еще раз, дернулась, мокрая лапка выскользнула из пальцев, внизу раздался громкий всплеск, и по воде побежала серебряная зыбь. Волосатая лягушка улизнула от меня...

Что я при этом почувствовал — не передать никакими словами. Обширная коллекция красочных и трагических выражений, которую я собрал на своем веку, казалась слишком бледной и бессильной описать подобную катастрофу!

Подошли задыхающиеся от спешки охотники; когда я им все рассказал, они стали щелкать пальцами и стонать от досады.

Я измерил глубину озерка рукояткой сачка для бабочек. Потом мы с Джекобом и еще два охотника разделись донага и полезли в ледяную воду — мы с Джекобом в одном конце озерка, охотники — в другом. Медленно мы двинулись навстречу друг другу, согнувшись в три погибели и ощупывая пальцами рук и ног каждую расщелину, переворачивая каждый камень. Вскоре мы добрались до середины, и тут у одного охотника вырвался восторженный вопль — он поспешно схватил что-то под водой, потом потерял равновесие и рухнул ничком в воду.

— Что там у тебя, что? — в волнении закричали мы все разом.

— Вот он, лягушка, — залопотал охотник. — Только он убежать.

— А у тебя что, рук нет? — злобно осведомился Джекоб, стуча зубами от холода.

— Он бежать прямо к маса, — ответил охотник и ткнул пальцем в мою сторону.

Действительно, подле моей босой ноги что-то шевельнулось; я наклонился и начал торопливо шарить в воде. Тотчас же и Джекоб дико вскрикнул и нырнул под воду, да и другой охотник отчаянно пытался схватить что-то у себя под ногами.

Мои пальцы наткнулись на гладкое, толстое тело, которое поспешно зарывалось в песок у самых моих ног, но я его схватил. В ту же минуту Джекоб выскочил из воды, он отплевывался, задыхался, но торжествующе махал рукой, в которой была зажата толстая лягушка. У меня в ладонях тоже было что-то живое. Я поскорей глянул — что же я поймал? — и передо мной мелькнули толстые ляжки, обросшие чем-то мохнатым, похожим на волосы: да, это была волосатая лягушка!

Когда мы добрались до дома, я первым делом занялся приготовлением глубокой жестяной банки для моих пленниц; я наполнил ее свежей водой и положил на дно несколько камней, чтобы лягушкам было где укрыться. За завтраком я поставил эту банку на стол перед собой и между двумя глотками кофе не сводил с нее влюбленных глаз.

Моя волосатая лягушка была для лягушачьего племени настоящим великаном: если она хорошенько подберет под себя лапки, то как раз поместит--ся на блюдце и займет его целиком. Голова у нее широкая и довольно плоская, глаза очень выпученные, а рот необыкновенной ширины. Сверху лягушка темно-шоколадного цвета, а местами испещрена расплывчатыми, почти черными крапинками, брюшко белое, в самом низу чуть подкрашено розовым, и задние лапки с внутренней стороны тоже розоватые. Глаза очень большие, угольно-черные, с тонким узором золотых точек. Самая удивительная особенность этой лягушки — ее волосы расположены по бокам и на бедрах; тут волосы черные, густые, длиной с четверть дюйма. Это украшение, в сущности, вовсе не волосы; оно состоит из удлиненных волокон кожи, которые, если присмотреться поближе, напоминают щупальца морского анемона. Но если не слишком тщательно приглядываться, очень легко поверить, будто задняя половина тела лягушки покрыта густым слоем меха. В воде волоски встают дыбом и плывут как водоросли, тут-то они лучше всего и видны; когда же лягушка на суше, они опадают и кажутся спутанной массой каких-то студенистых нитей.

С тех пор как впервые найдена была волосатая лягушка, не затихали споры о том, для чего все-таки служит это необычное косматое украшение, но теперь, кажется, исследователи приходят к единому мнению — волосы помогают дыханию. Все лягушки дышат в большей или меньшей степени кожей: иными словами, кожа вбирает в себя кислород из влаги на теле лягушки. Таким образом, лягушка обладает, так сказать, двумя дыхательными аппаратами — кожей и легкими. И потому, когда лягушка дышит кожей, она может довольно долго оставаться под водой. У волосатой же лягушки множество тончайших кожных отростков значительно увеличивают поверхность кожи и этим очень помогают дыханию. Сначала ученые сильно сомневались в точном предназначении этих волосков, ибо они существуют только у самцов; у самок этого вида кожа такая же гладкая, как у всех прочих лягушек. А потому могло показаться, что волосы эти служат только украшением и не приносят никакой пользы — ведь просто смешно предположить, будто у самца столь короткое дыхание, что без помощи этих волосков ему не обойтись, а безволосой самке и так воздуха хватает с избытком. Однако странное противоречие вскоре объяснилось: оказывается, самцы проводят всю свою жизнь под водой, тогда как самки большую часть года проводят на суше и спускаются под воду только в брачную пору...

Перевела с английского Э. КАБАЛЕВСКАЯ

69