Вокруг света 1972-10, страница 78

подпружена, чтобы вода не вытекала. Медленно проехали еще довольно приличное расстояние. Все это время Мантл не отрывал глаз от земли.

— Были здесь утром, — заключил он наконец, — но теперь, наверное, ушли далеко.

И вдруг вдалеке на гребне мы заметили какое-то движение.

— Они? — спросил я.

Мантл молча кивнул. Силуэты трех коней помаячили какое-то мгновение, потом пропали.

Мы помчались, подскакивая на ухабистых колеях, в гору. Скрюченные высохшие кедры обступили нас, заслоняя окрестности, но Мантл уверенно гнал машину. «Вон они!» — крикнул он. Прямо перед нами что-то взметнулось, я схватил камеру и хотел было выпрыгнуть из машины, но Мантл удержал меня: «Перехватим их наверху». Мы вновь понеслись, набирая скорость, резкий поворот налево, направо, деревья остались позади, справа от нас теперь глубокое ущелье, а слева — вставший грудью навстречу ветрам уступ. Нас отчаянно затрясло на камнях.

Их было шесть — чалые и тем-но-гнедые кобылицы, жеребенок и вороной, длиннохвостый вожак, замыкавший группу. Кобылицы поскакали к обрыву, а вожак повернулся к нам и, гордо изогнув шею, протрубил пронзительный вызов. Некоторое время он стоял так, не сводя с нас глаз, потом развернулся и поскакал вдогонку за своими «дамами». Гребень вмиг опустел.

— Сейчас оттуда появятся. — Мантл показал налево вниз.

Я зашагал к обрыву. Действительно, почти у самого подножия заклубилась пыль, и вскоре показались мустанги. Было видно, как они бегут, растянувшись, по заросшему полынью дну ущелья, как скрываются за деревьями на другой стороне.

На обратном пути Мантл рассказывал о повадках диких лошадей, обитающих в районе Дуглас-маунтин.

— Зимой их, чертей, только ветер и спасает. По высоким местам, где снег сдувает, трава выступает наружу. Но бывает, навалит на три-четыре фута или даже на десять-двенадцать. Они тогда по очереди дорогу прокладывают, когда одна кобыла устанет, переходит назад, другая на ее место заступает. Тяжко им приходится, но я их за это и люблю. Здесь, в горах, они сами себе хозяева, и живется им неплохо. Нынче для них неплохой год вы

дался — вишь какие все гладкие, жирок нагуляли, и жеребят много.

Не так уж много осталось мустангов. Сто лет назад их было более двух миллионов, а теперь, по подсчетам федерального Бюро управления землей, всего лишь девять тысяч неклейменых лошадей бродят на Западе. Ковбои и поселенцы XIX века почти повсюду встречали многочисленные табуны. «На территории Рио-Гранде мустанги уже одним своим великим множеством поражают путешественников», — писал Фрэнк Доби в своем лирическом сочинении, так и называвшемся «Мустанги». На картах Техаса, выполненных в начале прошлого столетия, эти незаселенные земли помечались — «огромные табуны диких лошадей» или просто «дикие лошади». Но лирика продолжалась недолго. Во врем_я первой мировой войны спрос на лошадей резко вырос, а кроме того, скотоводы стали вытеснять мустангов из степей, чтобы освободить землю под пастбища для скота.

После второй мировой войны мясо диких лошадей стало широко применяться в производстве питания для домашних животных. Начиная с 1946 года, более 100 тысяч мустангов было отправлено в битком набитых грузовиках на консервные заводы, где мясо их сбывали по 4—5 центов за фунт.

В результате наступления цивилизации дикие лошади были изгнаны с удобных открытых пастбищ. Они нашли прибежище в труднодоступных гористых районах Запада, где, охотясь на мустангов верхом, много их не поймаешь. Но тут в дело пошли самолеты. На крыльях своих самолетов воздушные рейнджеры прилаживали сирены и связки консервных банок и, вооружившись дробовиками и мелкокалиберными пистолетами, вылетали в горы. Обнаружив табун, они включали сирены и гнали мустангов на бреющем полете, заставляя их нестись на предельной скорости. Жеребята не выдерживали и валились от усталости замертво. Если обезумевший от шума табун пытался свернуть в сторону, по нему давали залп мелкой дробью, выгоняя в конце концов на открытое место. Тут наступала очередь грузовиков. «Ковбои», стоя в кузове, накидывали лассо на бегущих лошадей. Другой конец веревки привязывали к борту. При крупных операциях в один загон сгоняли сразу несколько табунов, где между вожаками разыгрывались смертельные битвы.

Потом их, окровавленных и измученных, грузили в машины и везли на комбинаты за сто миль, за восемьсот ли — все едино. Грузовики набивали до отказа, так что еще в дороге молодняк затаптывали до смерти. На заводах во избежание лишних расходов на холодильные установки их приканчивали не сразу, а оставляли в загонах дожидаться своей очереди. Кормить их все это время считали излишним, все равно скоро подохнут...

Зло, чинимое человеком по отношению к мустангам, принимает самые разнообразные формы. Их стреляют якобы по ошибке каждый год в начале охоты на оленей. Их травят пастухи и убивают фермеры, если они забредают на их земли. А когда, бывает, во время охоты загонят слишком много лошадей ц не могут взять всех за один раз, то лишним стягивают проволокой ноздри: так они не могут дышать полной грудью, и на следующий год их легче будет поймать. А ловушки из колючей проволоки у водопоя! А жестокий обычай устраивать облавы на мустангов именно весной, когда они еще не окрепли после суровой зимы,причем вожаков убивают лишь затем, что без них легче загнать остальных...

Под вечер мы подъезжали к ручью, где Мантл надеялся показать своего любимого мустанга.

— Мы его прозвали Клоун, — сказал он. — Крупный такой, вороной, в белых чулках. У него в табуне семь-восемь кобылиц. Он, пожалуй, умнее всех здешних мустангов. Я бы с дорогой душой взял его к себе в стадо. Многие пытались его поймать, да он близко никого не подпускает. Помню, однажды мы шли за ним следом — на холм поднялись, крадемся тихо-тихо и вдруг слышим, камень сзади чуть сдвинулся. Поворачиваемся — а он стоит себе, уши навострил и смотрит, чтб мы замышляем. Другого такого коня поискать надо.

Закатный блеск неба переходил в золотистую дымку. Мантл показал влево, где между деревьями можно было различить несколько кобылиц под охраной темного вожака. Они заметили нас и застыли настороженно.

— Сдается мне, что это Клоун, — сказал Мантл. — Правда, у него в прошлый раз была только одна пегая, может, за это время еще подобрал...

Кобылицы скрылись в зарослях. Вожак не сдвинулся с места.

76