Вокруг света 1975-12, страница 6

_KOBf — от рапы глаза у него лопнут, как у рыб, за которыми он ^охотится, и тело его выбросит на берег,..

Черное зеркало залива уходило к горизонту. Это был Кара-Богаз-Гол»

Еще не так давно уровень воды над камнями бара был метра на три выше. Но именно тогда, когда на берегах залива развернулось строительство, Кара-Богаз, словно оправдывая свою славу неподступного, начал неожиданно и быстро мелеть. Солнце исправно испаряло воду, а поступало ее в залив все меньше и меньше. Последствия этого были самые серьезные: стала повышаться концентрация солей в заливе, создались благоприятные условия для образования поваренной соли. Старожилы вспоминают, как в 1939 году баркас «Сербия», груженный сульфатом, еле-еле выплыл из залива: винты баркаса обрастали глыбами обыкновенной соли... Изменились условия — и Кара-Богаз-Гол перестал «выпускать» мирабилит, он «перешел» на производство поваренной соли. И завод и город — все оказалось здесь ненужным...

В 1944 году центр сульфатного производства был перенесен в маленький, но имеющий выход к морю поселок Бекдаш. Геологи открыли новые подземные источники сырья: на обсохшей части залива, под бывшим дном Кара-Богаз-Гола они обнаружили могучие мирабилитные пласты, пропитанные рапой. Выяснилось, что, просачиваясь через эти пласты, рапа вновь обогащается сульфатом. Стекольная, бумажная, химическая промышленность требовали, просили, умоляли: «Нужен сульфат натрия!» Решено было строить новый комбинат.

— Подземные рассолы, — говорит Найданов, — залегают неглубоко, метрах в десяти от поверхности. Но поднять все производство без опыта тех, чьи покинутые дома мы видели на берегу пролива, было бы нелегко...

В двадцати километрах от Бек-даша лежит «снежное» озеро. У него нет названия, и когда вспоминают его, говорят: озеро № 6. Но озеро это по-своему знаменито. Именно здесь в начале 30-х годов люди впервые попробовали хотя бы частично «перехитрить» Кара-Богаз и применили бассейновый метод получения сульфата натрия» Осенью в естественную котловину озера закачивали рапу, и дальше образование мирабилита и сульфата шло по привычной природной схеме.

Это был как оы миниатюрный Кара-Богаз-Гол. Он исправно работает и по сей день, только закачивают в него не рапу залива, а подземные рассолы.

Я помню это озеро, самое удивительное из тех, какие мне довелось видеть. Помню ослепительную белизну его «снежного» поля с синими тенями. Сульфат, как снег, скрипит под ногами. Люди работают в темных очках, в белой спецодежде, голова повязана белым. Машины, похожие на те, что расчищают снег на катке, щетками соскребают верхний слой сульфата, подбирают его, ссыпают в бункер. Там, где не могут пройти машины, идут люди с легкими фанерными лопатами.

Жаркий ветер кружит над озером метельные хлопья. Сульфатчики рады его порывам: он высушивает мирабилит... Но дуют здесь и другие ветры. Иной приносит из пустыни мелкий и жесткий, как наждак, песок-сеянец, покрывает желтым песчаным одеялом белизну озера, и тогда вместо . сульфата идет в бункера брак. А бывает ветер еще страшней. Глубокой осенью или зимой подует с залива, нагонит на бывшее дно холодную тяжелую кара-богазскую воду — и замирают промыслы, перестают тянуть насосы из глубины рапу. «Нагон!» — вздыхают в Бекдаше. Нагон — не работает завод. Нагон — не заполняются рапой озера. Нагон — если постоит еще с недельку, то и на будущий год можно без сульфата остаться. Рассказывая о нагоне, мне показали бетонно-стальное сооружение: «Вот установка для растворения мираоили-та... Заготовим к зиме тысяч семьдесят тонн мирабилита, и никакой нагон нам не страшен. Здесь же, если очень понадобится, можно и сульфат с песком перерабатывать, очищать его».

Берега озера № 6 переливаются барханами, они жарко дышат, шелестят песком, движутся, а где-то за ними лежат другие озера — густо-фиолетовые, и зеленые со снежными закраинами, и тускло-белые, словно наполненные талым снегом, и почти черные, цвета воды в заливе Кара-Богаз. Все эти озера работают на комбинат. Здесь рождаются глауберова соль, сульфат натрия, эпсомит...

А в самом Бекдаше с 1972 года действует сульфатный завод, «первый в стране, — как пишут в официальных справках, — работающий по технологии заводского получения мирабилита». Люди сумели «смоделировать» условия, в которых рождается мирабилит: кристаллизаторы воспроизводят

кара-богазскую зиму, когда из рапы выпадают кристаллы соли, в жарких печах царит иссушающее пустынное лето... Природа смоделирована без ее капризов — и жара и холод приходят с операторских пультов в точно назначенное время.

Ну а что же залив? Мы стоим на его низких берегах, среди огненных зарослей колючек. Ветер шелестит их ломкими веточками, пригибает к земле, и тогда мелькает сухая, светлая, сброшенная змеей кожа... Белые клочья пены по-прежнему летят над острыми камнями бара и тихо садятся на черную воду... Залив кажется недвижным, мертвым.

Быть может, еще много лет все больше и больше будут обнажаться его берега. По крайней мере, многие ученые, связывающие обмеление Каспия, а следовательно, и Кара-Богаза с изменением климата, геологическими процессами и хозяйственной деятельностью человека, склоняются к таким выводам. Но ведь и при этом залив продолжает жить! Он, как всякое природное тело, переживает растянутые на века молодость, зрелость, старость... Залив и сейчас, хотя его зеркало «съежилось» до 10—12 тысяч квадратных километров, богат, но богат уже по-другому. Вода Кара-Богаза насыщена солями, как говорят, до «ртутной» плотности. Сульфаты и хлориды, бром и бор, соли натрия, калия, магния, редкие и рассеянные элементы — две трети менделеевской таблицы скрывают его воды.

Когда-то, еще в прошлом веке, рождались проекты — «закрыть» залив, отсечь его от Каспия глухой дамбой. Авторы их видели в Кара-Богазе только зло — Черную пасть, поглощающую воду моря. Г. С. Карелин рьяно протестовал против подобного вмешательства в жизнь залива...

Кара-Богаз и по сей день во многом остается для исследователей загадочным. Объяснение этому, видимо, содержится в самой его изменчивой, как ветер, природе. В заливе работают геологи из Туркмении, метеорологи, из Баку, ленинградские специэлисты Института галургии и московские химики... Но все они, кремне двух десятков сотрудников постоянной лаборатории Института галургии, — залетные птицы на кара-богазских берегах. Между тем все ощутимее становится требование жизни: нужен научно-исследовательский институт в самом Бекдаше. Институт комплексного использования Кара-Богаза.

4