Вокруг света 1976-03, страница 67

С. АРУТЮНОВ, доктор исторических наук

дзёрури, гиддйн),

бунраку

При слова, вынесенные в заглавие, суть имена собственные. Но в этом сочетании они становятся нарицательными, так как все они относятся к «бунраку» — японскому театру кукол. Слово «дзёрури» значит спектакль этого театра, ибо несчастная принцесса Дзёрури — героиня самой древней из пьес. Происходящие события комментирует речитативом певец. В 1684 году один из таких комментаторов-певцов принял псевдоним Такэмото Гидайю, что значит «сказитель справедливости», и его искусство так прославилось по всей Японии, что «гидайю» стали называть любого певца в театре бунраку. Тут, правда, следует отметить, что слова «бунраку» тогда еще не было. Оно появилось в 1805 году, когда кукольник Уэмура Бунракукэн купил популярный театр в городе Осаке и назвал его своим именем.

С этих трех имен и следует начать рассказ о традиционном японском кукольном театре.

Впрочем, и кукольным он был не всегда.

Сперва были бродячие монахи, которые собирали подаяние, распевая баллады о принцессе Дзёрури и других столь же благородных и несчастных господах. Потом к ним присоединились музыканты, которые стали аккомпанировать пению игрой на сямисэне, подобии трехструнной балалайки, чьи жалобные мяукающие звуки заставляют вспомнить о горестной судьбе тех кошек, шкура которых идет на выделку резонатора этого простого, но весьма выразительного инструмента. Наконец, чтобы лучше потешить и разжалобить собравшихся зевак, к бродячим труппам стали присоединяться актеры-кукольники,

игрой немудрящих кукол они иллюстрировали события, о которых пел сказитель.

Однако до сих пор самые заядлые эстеты из числа любителей бунраку утверждают, что главное для них — мастерство чтеца-ги-дайю, а куклы — нечто второстепенное, довесок к тексту. Признаюсь, что хотя мне и доставляет глубочайшее наслаждение голос гидайю, то басовито-хриплый, то пронзительно завывающий, от которого порой мороз по коже подирает, все же я в бунраку хожу прежде всего смотреть на кукол. Думаю, кстати, что девять десятых японцев скажут то же самое.

Каноны декламации и игры на сямисэне окончательно сложились к середине XVII века, а куклы продолжали непрерывно совершенствоваться еще долго после этого. В 1734 году Иосида Бундзабуро изобрел технику, при которой одной куклой управляют одновременно три человека, а многие поколения артистов довели ее до совершенства.

У кукол театра бунраку нет тела: это просто прямоугольная деревянная рама, опутанная неимоверно сложным переплетением нитей, которые прикрепляются к голове и рукам, а в случае надобности и к ногам. Ногами наделяются обычно только персонажи-мужчины, да и то не всегда. В прочих случаях движение ног очень натурально передается шевелением складок обильных одежд, надетых на раму в несколько слоев и придающих ей объемные формы человеческой фигуры. На любую раму можно прикрепить голову, руки и ноги в том сочетании, которого требует роль. В зависимости от этого можно подобрать голову, которая умеет моргать,

двигать бровями, зрачками, губами, высовывать язык и так далее. Руки и ноги подвижны во всех сочленениях, так что кукла может шевелить любым своим пальцем. Ну а если герой должен сделать нечто, что даже такой кукле не под силу, например поднять лежащий меч и отшвырнуть его, артист находит гениально простой выход: он просовывает в рукав куклы свою руку.

Для некоторых ролей требуется голова особо сложного устройства. В пьесах с волшебным сюжетом действуют оборотни, являющиеся в обличье прекрасных женщин. Резким движением артист незаметно переворачивает голову куклы задом наперед, перекидывает пышную копну волос, и вместо прелестного белого личика зрители вдруг видят лисью морду, которая до тех пор скрывалась под волосами на затылке. Лисья — потому что японская мифология наделяет лис колдовскими свойствами. Еще более устрашающее впечатление производит зримое превращение прекрасной дамы в вампира: нижняя половина лица вдруг отпадает, обнажая кровавую зубастую пасть, из-под прически выдвигаются рога, веки узких по-японски глаз проваливаются, и выступают жуткие выпученные глазные яблоки, налитые кровью.

В одной из пьес герои-самураи сражаются на мечах. В ходе дуэли один из них ранен в лицо. Самурай резко отворачивает голову, и в этот момент артист стремительно срывает с головы куклы накладное лицо с безупречно мужественными чертами. В следующую секунду зрители видят то лицо, которое до сих пор было скрыто под первым, — окровавленное, рассеченное, обезображенное ударом.

Тут надо сказать, что одна из основных особенностей этого театра состоит в том, что артисты — а их, как мы знаем, по трое на каждую куклу — манипулируют с ней тут же на сцене, на виду у публики. Большие, в две трети человеческого роста, куклы движутся по сцене, и за каждой из них скользит тесно сцепленная, как бы спаянная в один комок группа из трех человек. Они в черных халатах, лица скрыты черными масками. Задник сцены тоже черный, черные и занавеси, и кулисы, и площадка, где сидят музыканты-сямисэнщики и гидайю (один или несколько, смотря по пьесе), — все-все черное. И это начинает восприниматься как единый фон, на котором броскими пятнами выступают лишь очень скупые декорации и персонажи в пестрых одеждах, с лицами и руками, окрашен

5 «Вокруг света» № з

65