Вокруг света 1977-02, страница 55

ка не было. Задыхаясь, ползком обогнул надстройку. Вода, всюду вода... Он простерся на палубе, протягивая руки к поручням. Водопады! Ливингстонские водопады! Впереди показалась белая полоса, она стремительно приближалась, светясь, будто фосфор. Пенные шлейфы захлестнули палубу, когда пароход нырнул в буруны.

...Рыбаки разбирали сети на берегу. На смену ночному урагану пришло тихое росное утро, но у людей были сумрачные лица. Все намокло, лодки на белом песке тяжелые, черные.

Один из рыбаков сладко потянулся, посмотрел туда, где бесновалась вода на порогах. И замер, фиксируя взглядом какую-то точку.

— Что такое... — пробормотал он. — Не может быть... Человек... — Повернулся к остальным и закричал: — Там человек! Человек среди порогов!

Рыбаки бросили свои сети и молча подошли к воде.

— Вон там!—показал их товарищ.

Среди пенных каскадов и впрямь можно было различить черную фигуру и лежащий на боку пароход. Рыбаки растерянно смотрели друг на друга. Что это? Уж не сам ли речной бог Унгалла вылез на отмель? Или кто-то с неба упал?

Наконец двое побежали в Браззавиль...

Мост из лиан соединял берег с островом. Оттуда, наверно, можно будет лучше разглядеть человека... И несколько рыбаков бросились к мосту, но в эту минуту появились белые во главе отряда чернокожих жандармов.

— Где пароход? Вы ведь видели его! — кричали они.

Рыбаки показали на мост и на остров. Не теряя времени, белые, за ними жандармы, а затем и рыбаки взобрались на мост.

На острове скудная поросль сменялась голыми плитами, которые спускались к самой стремнине. Будто стена гула встретила людей, когда они добрались до конца мокрых и скользких каменных плит. До человека на отмели оставалась какая-нибудь сотня метров. Они различали его лицо. Он махал рукой. Пароход почти весь лежал под водой. Был виден только округлый нос, да черная труба косой чертой рассекала белую пену.

Люди — белые и черные — стояли, бессильно опустив руки. Могучие мутно-желтые каскады порой совсем заслоняли человека. Когда же он показывался вновь, это было словно странное виде

52

ние, нелепое до безумия, заблудившийся фрагмент совсем другой мозаики.

Но нет, какое там видение — человек, черный, живой человек, чудом застрявший среди беснующихся бурунов. Они смотрели, смотрели, и им начинало казаться, что он вместе с отмелью медленно скользит против течения, — так луна словно плывет навстречу стремительно летящим облакам.

Человек устал, он уже не махал рукой, а бессильно поник на черном, с антрацитовым отливом камне. Рожденный каскадами, ветер нес водяную пыль. Должно быть, он там мокрый насщозь^ Людям на острове было ясно, до боли ясно, что так продолжаться не может. Надо что-то предпринять.

...Власти в Браззавиле узнали о несчастном случае перед рассветом, когда забили тревогу караульные в порту. Всю ночь, пока длилась буря, часовой крепко спал.

Новость вызвала переполох. Человек посреди водопадов Ливинг-стона! Живой человек! Лениво просыхающий на солнце город вдруг ожил, весть передавалась из уст в уста. На рыночной площади в городском районе Бакон-го люди кричали от возбуждения. Торговцы накрывали свой товар брезентом, чтобы без помех обсудить невероятное событие. Человек среди водопадов Ливингсто-на! Возможно ли это?

— А кто этот человек, известно? — волновалась тучная женщина, накрывая пустым ящиком горку перца и орехов.

— Кажется, он в порту работает, — отозвался кто-то.

— Он служит в полиции! — крикнул другой голос.

— Это Гума, — тихо сказал мальчик в грязных тесных шортах.

— Как ты сказал? — Женщина наклонилась к нему. — Гума, тот, что здесь рядом живет?

— Ну да, он самый.

— Неужели он? Так ведь я его знаю, это сын Мавунго и Ампети Марии!

Гума означает «барабан». И человек, застрявший на порогах, в самом деле стал сигнальным барабаном, который всполошил горожан. Целые толпы устремились к водопадам, в сторону Мансиму, люди облепили все скалы у порогов, где на отмели сидел человек, сидел Гума. Люди махали ему, люди толкались в тесноте на скользких камнях. Он махал в ответ, махал через силу, только чтобы видели, что он жив. Приветственные возгласы, причита

ния, призывы держаться не доходили до него, тонули в гуле каскадов. В каких-нибудь двадцати-тридцати метрах толпы уже не было слышно, все эти жесты и мимика производили гротескное впечатление, словно шел немой фильм под аккомпанемент ревущей" воды.

На берег прибыли еще белые, среди них — несколько должностных лиц, распираемых активностью. Они тотчас взяли руководство на себя, приказали жандармам выстроиться вдоль берега цепочкой, чтобы никого не столкнули в реку, жестикулировали^ изучали" злополучную отмель с разных точек.

Чернокожие сбились в кучу, уповая на таинственные возможности белых. Вера их была беспредельна. И ведь до Гумы, что называется, рукой подать. Жандармы стояли на скалах, будто черные изваяния. Толпа на фоне беснующейся реки, человек на отмели, небо — сплошной контраст черного и белого.

Понемногу чернокожими стало овладевать нетерпение, Почему белые ничего не предпринимают? Родилось горькое подозрение. Может быть, они бессильны? Толпа пассивно наблюдала за движениями белых, отмечая каждый жест, каждый шаг. Белые высокомерно пытались делать вид, будто им подвластна необузданная стихия. Нервно ходили взад-вперед, тянули время, надеясь, что кого-то осенит, кто-то найдет выход.

Полицмейстер — толстый коротыш с багровой шеей — важно выступал на тонких ногах. Он был в белых шортах и гольфах. Посмотреть на него — можно подумать, что все в его руках, и берег его, и сам этот несчастный случай — тоже его. Чернокожие мешали ему, он раздраженно кричал, чтобы они уходили с дороги.

Внезапно через толпу к берегу с воплем пробилась женщина. Лицо искажено мукой, рот широко открыт, но крик растворился в гуле потока. Жандармы перехватили ее в ту самую минуту, когда она уже приготовилась прыгнуть в реку.

Это была мать несчастного, Ампети Мария. Весть о беде застала ее на арахисовом поле.

Женщина вырвалась из рук жандармов и уп'ала на колени, глядя на отмель. Жандармы оттеснили толпу и уволокли от реки Ампети, которая в отчаянии била кулаками по скале. И все так же равнодушно окружала людей со всех сторон стена гула.

...В зале главного здания миссии в Браззавиле подходила к кон