Вокруг света 1977-09, страница 36

наш нравственный долг перед Родиной, наукой и человечеством». На мой взгляд, морально-этиче-ские и эмоциональные факторы охраны природы пока недооцениваются даже педагогами. До сих пор еще раздаются голоса тех, кто наивно хочет видеть лес без комаров и змей, без валежин и кочек, этаким райским парком, цветущим «по моему хотению»...

Основным принципом охраны животного мира является сбережение всего видового разнообразия фауны, независимо от конкретной утилитарной значимости того или иного вида. Этот принцип отвечает не только мораль-но-эгическим, но и практическим, хозяйственным требованиям. Да, в ряде случаев необходимо регулировать и сокращать численность тех или иных видов животных. Однако вырывать отдельные звенья из общей природной системы опасно и принципиально неверно! Поступать так все равно что свинчивать гайки с рельсовых путей, утешаясь мыслью, что гаек-то много. Особенно. это касается редких животных.

Основная опасность для диких животных кроется не в урбанизации, не в техническом прогрессе, а именно в тупосердии, потребительском отношении к окружающему, равнодушии и невежестве. Экологическое воспитание — часть общечеловеческой культуры. Пока ее нет, невозможно объяснить веселым парням из Хатанги, почему нельзя стрелять кулика или дятла, почему вообще нельзя смотреть на все, что летает и бегает, через прорезь ружейного прицела.

Надо совершенствовать охотничьи порядки с учетом современных природоохранительных требований. Очевидно, пора отказаться от весенней охоты на Севере, превращающейся подчас в массовое уничтожение животных, от добычи копытных животных для снабжения различных экспедиций (они, как правило, неплохо снабжаются и без этого) и от некоторых других традиций. Слов нет, охотники кое-где вносят свой «вклад» в сокращение численности зверей И птиц, но наивно было бы ждать изобилия даже при полном запрете всякой охоты. Дичь сейчас губят все же не столько охотники, сколько инженеры, химики, мелиораторы, лесорубы, даже безобидные на первый взгляд грибники и туристы, хотя бы они и не помышляли ни о каком браконьерстве. Ведь достаточно просто спугнуть мат

ку с гнезда, чтобы погубить весь выводок. А что уж говорить о непродуманной распашке земель, корчевании кустарников, рубке леса, осушения болот, массовом выпасе скота, нагнетании порой без нужды по неведению «антропогенного воздействия».

И по этой причине всеобщая экологическая культура стала такой же необходимостью, как культура труда, как знание основ гигиены, как математическая образованность. И все более массовое движение молодежи в защиту природы здесь добрый знак. Впрочем, защита природы и защита своего благосостояния, здоровья — это сейчас одно и то же.

После сокращения численности ряда видов к началу нашего века оправились соболя, бобры, лоси, маралы, сайгаки и некоторые другие животные. Но нельзя замечать главным образом только успехи. Не мешало бы перечитать книги Тургенева, Аксакова, Пришвина, Арамилева. Сегодня, пройдя по их охотничьим тропам, уже не увидеть ни дроф и стрепетов в степях, ни множества дупелей, бекасов и уток в болотах, ни тетеревиных выводков в подмосковных перелесках. Негде стало охотиться с легавыми собаками в центральных областях России, изменились ее ландшафты, остались вокруг нас лишь те животные, которые сумели приспособиться. К счастью, не всегда это «биоценоз вороны, воробья, крысы»; встречаются и крупные травоядные звери — лоси, кабаны, кое-кто из грызунов и птиц. Но редко кому повезет увидеть лису, барсука, даже зайца. Хуже всего приходится насекомоядным и хищным животным, а также птицам — журавлям, цаплям, водоплавающим. А уж степным обитателям вовсе невмоготу! Для них необходимо срочно — пока еще не поздно — создать заповедники и заказники.

В студенческие годы, лет двадцать пять назад, мы ездили на весеннюю тягу чуть ли не на трамвае, видели уток, тетеревов и рябчиков в тридцати километрах от Москвы. Уже не верится... Сейчас там выросли новые поселки и предприятия, каждый метр лесной площади вытоптан грибниками и дачниками, не то что тетеревов — дроздов не услышишь...

Но ведь правда и то, что есть сейчас в окрестностях столицы и зверье, и дичь, только нуждаются они в заботе и внимании. Природа умеет быть благодарной и чутко откликается на реальные меры охраны.

ОЛЕГ ЛАРИН, Фото автора

— А-а-а, Москва?! Давно я Москву поджидаю-то, давно — все жданки проел... Ты садись давай, че встал? Кабы знали, што Москва в гости пожалует, так наличники спекли бы. Али калитки с творогом... Поди давай за стол!

Я растерялся: горница была полна гостей; на разгоряченных лицах блуждало нетерпеливое ожидание — кто такой, откуда? Но лихой дедко Мартын, хозяин дома, «вычислил» меня с первого взгляда и без всяких, церемоний взял в оборот. В его глазах, под толстыми стеклами очков, плавал мутный голубой туман, а в уголках губ притаилась детская проказливая улыбка.

— На голодный желудок душа не запоет. Давай проведай шань-гу-ту — вкусна ле? Она ить сметаной да яишным желтком смазана — жириста шаньга-та, поеди-ста. А вот харьюз соленый, померь-ка давай — войдет ле в брюхо харьюз-то? А вот стака-шик... Не бу-де-е-ешь?!! Пошто эдак-то?..

О Мартыне Филипповиче Фатьянове я наслышался много историй. Видел его в кино, читал о нем статьи искусствоведов, бывал на выставках, где экспонировались его тетеры, глухарки и гуси-лебеди, вырезанные из дерева; знал, что во многих городах и странах люди дивятся тонкости и изящной строгости его туесов, будто дтделанных слоновой костью, и что многие из его работ удостоены медалей и почетных дипломов...

Отправляясь в деревню Селище, где живет мастер, я знал

также, что Мартын Филиппович_

георгиевский кавалер, участник гражданской войны на Севере, в молодости он слыл отважным, добычливым охотником, а также рыболовом, и вообще это очень веселый, очень словоохотливый, очень хороший человек: не может без гостей жить, готов их принимать хоть днем, хоть ночью. И все-таки я немного побаивался этой встречи.

Сведущие люди в Архангельске сообщили мне, что прошлой зимой дедко Мартын ослеп: «Один глаз у него уж давно вышел из строя, а теперь и второй закрылся; год ничего не видит». И хоть жалко мне было беспокоить старика, тревожить его разговорами, но отнюдь не праздное любопытство неудержимо толкало вперед: все-таки поговорю с ма

34