Вокруг света 1977-09, страница 42

служитель. — Руски език лйчи на црковнославенски...

Судя по всему, в не очень далекие времена габсбургской Австро-Венгрии каждая книжка из России приобретала здесь особое значение. Так попал, наверное, когда-нибудь в прошлом еще веке в Сентэндре букварь для церковноприходской школы. И фразы из него с расставленными ударениями аккуратно переписаны были на стены церкви Благовещенья в венгерском городке Сентэндре...

Последние сербы появились в Сентэндре в 1690 году, когда Белград в очередной раз попал в руки турок и волна беженцев во главе с патриархом Арсеном Черноевичем двинулась на север в поисках пристанища. За прошедшие века их потомки стали венграми, и в городе слышишь только венгерскую речь, но надписи на дверях домов, городские объявления изобилуют фамилиями на «ич»: Стояно-вич, Иванич. Иванич Иштван, конечно, Стоянович Ласло — чисто по-венгерски: имя после фамилии. Но остались навсегда балканские, южнославянские черты, и это сделало Сентэндре непохожим на венгерские горо да. Взбегающие на холмы улицы, невысокие — не выше двух этажей — дома, лавочки — десятки мелких лавочек, узкие крутые «кёзы»...

Вливаются в центральную площадь Гёрёг-кёз — Греческий, Тёрёк-кёз — Турецкий... Слово «кёз» точно перевести на русский трудно. Можно, конечно, сказать: «переулок». Но, во-первых, для него в венгерском языке есть другое слово, а во-вторых, по сравнению с «кёзом» переулок в нашем понимании выглядел бы проспектом. Если вы попали на улицу, где двоим людям трудно разойтись, где дома, кажется, вот-вот столкнутся лбами-фасадами, знайте: это «кёз».

...Со смотровой площадки перед собором виден весь город, а в ясное утро на юге угадываются контуры Будапешта. Под ногами — море черепицы и расходящиеся от площади Маркса улицы. Их восемь — больших (применительно к масштабам города) улиц и кёзов. По ним, сверяя каждый шаг с путеводителем, туристы растекаются в поисках достопримечательностей — а их в Сентэндре хватает! Вообще-то почти каждый дом — памятник старины.

...Потребовался как-то срочный ремонт дымохода в одном

H;hy л,*.

и иJ И¹*

из жилых домов. Мастера, который смог бы разобраться в его хитроумном устройстве, искали по всей Венгрии. Нашли. Дымоход исправили. Он остался таким же, каким был задуман три века назад. Вообще, чтобы заменить хотя бы один кирпич в центре Сентэндре или проложить метр водопроводной трубы, требуется специальное разрешение управления по охране памятников старины. Потому и сохранился Сентэндре в своем исконном виде. В стиле, как это называют в Венгрии, «провинциального барокко». (Слово «провинциальный» не следует понимать иронически: это значит — «барокко маленьких городов».) Узкие, в два-три окна, фасады. Яркие стены: красные, желтые, оранжевые. Белоснежные жалюзи. Островерхие, почти отвесные рыжие черепичные крыши.

В домике с гладко побеленными стенами постоянно прописана выставка работ керамистки Маргит Ковач. Как и во всех музеях Венгрии, в выходные дни вход на выставку бесплатный. Нужно только отметиться у кассы: эта статистика нужна городскому совету.

Переступая порог, попадаешь в мир живой глины. Сквозь хитросплетения оконных решеток

солнце высвечивает ряды фигурок — любая свободно поместится на ладони. Вот девушка, устало опустившая на землю ведра, вот упоенные разговором деревенские кумушки, а рядом сложила руки на груди древняя старуха.

Накануне Маргит Ковач показывала мне свою будапештскую мастерскую. Мастерская — тот же музей. На нестерпимый жар — половину мастерской занимает печь для обжига глины — обращаешь внимание только в первую минуту. Что там какие-нибудь тридцать пять градусов, когда на глазах рождается сказка! Руки художницы (а ей за семьдесят!) в считанные минуты превращают бесформенный кусок глины в забавных или печальных героев сказок, в диковинных, неизвестных зоологам зверей.

Гостям Маргит Ковач дарит фигурку девушки-певицы — много лет назад завела эту традицию. Говорят, что, если собрать все эти фигурки вместе, получится многотысячный хор. И среди них нет двух похожих. Мне досталась златокудрая красавица со свитком нот в руках. По вытянутым трубочкой губам можно догадаться, что она старательно выводит ноту «до».

40