Вокруг света 1980-04, страница 49

ки высохшей коры. Гладкая, серебристо-серая, нагая древесина производила гнетущее впечатление. Сучья сосны тянулись к небу, словно руки, взывающие о помощи.

— На сосне затеска, — сказал Ни-фантьич. — Ты, парень, подожди здесь, а я маленько по болоту похожу.

Где-то там, за ржавыми болотными топями, за редкой чередой кривых сосенок, маняще и таинственно блистал лунный камень. Да, хорошо бы найти жилу первоклассного бело-морита, размечтался я, не испорченного сотрясениями от взрывов...

Дед пришел, сердито фыркая.

— Что-нибудь случилось? — спросил я.

Он махнул рукой:

— Давай костер топить, парень. Ночевать здесь будем.

Не говоря ни слова, я стал стаскивать в кучу все дрова, какие нашел. Костер весело разгорелся. Все вокруг стало еще темнее. Угрюмее и жутче выглядела даль болота. Дед сыпанул в котелок чаю, посмотрел на звезды, проступившие в мглисто-синем небе, и сказал:

— Что-то боязно за болота тебя ташшить. В тайге, парень, крепко надо думать. Ох, крепко. Тайга — она опасная. И люди оттого гибнут в ней, что плохо собой руководят. Я-то старый, битый, стреляный, облезлый медведь. Я осторожный. А уж когда отвечаю ише за одного человека, то есть за тебя, дак вопше шага не сделаю не подумавши.

— Утро вечера мудренее, — сказал я. — Вы мне сказ-то доскажите.

— Сказ-то? Ну ладно, на душе по-легше станет.

Пришел обоз в Питер. Семен за рыбу получил большой барыш. Потом пошел по всяким канцеляриям, и перья скрипели, и головы чиновников трещали от большого думанья. И всюду оставлял Семен золотые следы — на взятки не скупился. В скором времени утвердился он во владении кораблем.'

После всего этого отправился в купеческий дом, невеселое известие приносить.

Вот он входит — рослый, бородатый, знатный мужчина. На голове длинноухая шапка из черного соболя, на ногах пимы из золотистой нерпы, на плечах бобровая шуба. Не узнать бедного помора. Лицо у него гордое, властное, себе он цену знает, потому как умный человек, честный и мужественный.

Встретила его вдова купца. Семен шапку снял, низко поклонился:

— От мужа я вашего, а вести у меня невеселые. Велите слугам меня раздеть и штоф водки мне подать, потому как говорить об этом непросто, да и с великого холоду я.

И рассказал вдове все как было, и бумаги представил.

Хоть и бледна была вдова купца, а характер свой соблюла и велела кликнуть дочь. Та приходит, ни о чем не ведая. Семен сперва поднес ей красивый северный камушек.

— Вот тебе, Иринушка, подарок заветный от твоего отца.

Та на камушек полюбовалась и спрашивает:

— А где ж мой любимый батюшка? Отчего он не приехал? Не захворал ли в дороге?

Тут мать обняла ее и заплакала:

— Нету в живых твоего батюшки. Лежит он в холодной северной земле, далеко от наших мест.

Пока они плакали-ревели, Семен весь штоф выпил, поклонился, надел свою соболью шапку, шубу бобровую — и за дверь.

Приехал на гранильную фабрику и сыскал там старшего мастера. Посмотрел тот на лунный камень, повертел его в руках, хмыкнул:

— Грань дать этому камню никак нельзя. Округлость тоже — плитчатый он. Кроме пластинок, ничего не получится. А жалко. Камень интересный. Загадочный даже.

— Так ведь никто и не пробовал из него изделий вытачивать, — вставил слово Семен.

Мастер на него цыкнул:

— Ты, борода, только в рыбе разбираешься. Про камень молчи! У меня вон на фабрике всяких самоцветных камней — со всего света. Мне ли не знать? Однако и твоему камню найдется место. Будем делать шахматные столики.

— Столики? — обиделся Семен. — Ну уж не ради этого я в болотах чуть душу богу не отдал.

— А ты не шуми попусту. Столики-то не простые будут, а самоцветные. И не для кого-нибудь, а для матушки императрицы. Знаешь ли ты, что императрица страсть как любит в шахматы играть? Коли сам умеешь — можешь у нее фавору поискать.

— Нет уж, — сказал Семен, — от императоров да царей никогда не знаешь, чего ждать. А у меня забот полон рот. Дел невпроворот. Я ведь теперь вроде как опекун Иринушки по воле безвременно усопшего отца, и вдова просит в его дела вникать.

— Так, значит, помер Елизар Маркович? — ахнул мастер.

— Убили его. Перед смертью сказывал, что будто это дело рук купеческих слуг. А хозяин их вроде бы с Колы.

— Это я слыхивал от Елизара Марковича, — сказал мастер. — Сказывал он, что один из приказчиков купца, который с ним соперничал, покушался его убить еще год назад, У того приказчика бородавка на левой щеке. А прозвище у него — Лошадиная Морда.

— Точно, — сказал Семен. — Видел я его в архангельских краях и уже изобличил было, да сбежал он от меня. Однако я не остановлюсь, пока не отомщу.

— Ты мне не забудь этого камня хоть бы один мешок доставить, — сказал на прощанье мастер.

Лето пришло. Поехал Семен на север. Первым делом решил с Лошадиной Мордой счеты свести. Говорят — уехал тот на дальнюю тоню треску удить.

Семен парус на карбасе вздыхнул и туда же. Проехал верст пятнадцать, встречают его два карбаса. В одном-— Лошадиная Морда. Вышла у них драка преужасная. Ударили Семена веслом по голове, связали, в рот тряпку затолкали и сунули в мешок.

Привезли в Сороку. Под избой купеческой был теплый подпол. Туда Семена и спустили. И тут сам купец по фамилии Черноголовый со свечой в руке сошел к нему.

— Кое-что слыхано про тебя, добрый молодец, — сказал купец. — Удалой T£i. Но со мной тебе не совладать. Коли жить хочешь, сказывай, в каком месте ты интересный камень нашел.

— Я сыскал, я и владеть им буду, — отрезал Семен.

— А ежели мучить тебя начну?

— Ну, замучишь, так и подавно ничего не узнаешь.

— А мучить тебя буду бескровно. Стану кормить черным хлебом и соленой селедкой. А воды давать не буду.

Так и сделал. В скором времени не вытерпел Семен, сдался. Согласился показать дорогу к Синей Пале.

Весь день они плыли на карбасе. К вечеру заволновалось море, заплескали волны, белопенными шапками принакрылись.

— Правь к берегу! — крикнул Лошадиная Морда.

А ветер пал нехороший, от берега карбас отгоняет. Лошадиная Морда велел Семену руки развязать и дать ему весла.

Семен взял весло, да как шарахнет Лошадиной Морде по шее — тот в воду пал. И двух других Семен тоже в воду кинул. Визжат они, как щенята, за борт хватаются. А плавать не борзы. Семен взял топор, положил около себя и говорит:

— В карбас чтоб никто не влезал. За борт держитесь — леший с вами. Кто выдержит до берега — тот живи. Кто утонет — не пожалею. Ведь ежели бы я указал вам путь до Синей Палы, вы бы меня все равно потом порешили.

Когда дно у них под ногами ощутилось, велел Семен им отцепиться и идти на всё четыре стороны. Да еще пожалел их — кинул им торбу с сухарями. И собаку, которая в лодке была, тоже выпустил.

47