Костёр 1980-02, страница 12

В такое раннее зеленое утро даже просто прийти и постоять у кромки поля — хорошо!

Наше поле!

Вечером отец тревожно сказал:

— Беда! Ветер задувает над ледниками Карадага! Несет на нас мороз!

Был розовый апрель.

Турсунали выскочил из дома. Над серыми вершинами Карадага вился серый дым.

Мысль, что все погибло, пропал их труд, гнала Турсунали по кишлаку. Он бежал и стучал в окошко Рано, Мукаррам, Михриниссо.

— Ты в шапке? Что случилось?

Турсунали с недоумением повертел шапку, вспоминая, что схватил ее после слов отца. «Мороз... шапка... В шапке мороз не страшен...»

— Надо делать колпаки из бумаги!—мысль показалась ему спасительной. — Для каждого кустика шапку! Давайте быстрей бумагу!..

Всю ночь в доме Михриниссо они делали колпаки из газет и старых тетрадей. Быстрей, быстрей, надо успеть больше. К утру сделали полторы тысячи колпаков. А нужно было ровно в тысячу раз больше.

Порывы ветра были слабыми, но очень холодными: это доносились первые ледяные вздохи тянь-шаньских ущелий. Потом ветер подул сильней.

Листочки на хлопчатнике стали темнеть.

Взгляд упал на кучи травы вокруг поля.

— Костры! — закричал Тур-: ,: су^л!;шр Зажигайте траву!

Большие костры протянули теплые синие руки над полем. В эту минуту каждый думал: как здорово, что они складывали выполотую траву у кромки поля!

Ветер дул сильно, и вот крутой вихрь протащил длинную борозду из песка и снега.

За промчавшимся вихрем, как за злым джинном, тянулась полоса разорения. С серого неба долго сыпался сухой грязный снег.

Над обманутой апрельской землей встало красное, смущенное солнце.

Они пошли по грядкам, засыпанным мелким песком. Большая часть посевов погибла, пропало поле, сразу постарело, облысело.

Что делать?

И вдруг — радость! Их маленький опытный участок за школой остался живым. Школа приняла на себя снежный удар, спасла ростки. На каждом кустике уже было по два-три листочка. •

— Надо пересадить их на большое поле!

Мукаррам сказала:

— Не приживутся, уже большие.

— У меня дома есть две корзины, — словно не слыша ее, сказала Михриниссо.

Турсунали посмотрел на нее благодарно. Михриниссо первой шла на самую трудную работу и не отступала перед ней. Она раздобыла четыре коромысла, старые ведра и корзины. Сотни тысяч хрупких кустиков они перетаскали на себе.

И восстановили поле. И дали себе великий отдых — целый день.

Прошел май. Отгремели короткие гулкие грозы*

Наступило огнедышащее лето.

Воды поить хлопчатник не хватало. В Средней Азии не зря говорят: «Много воды, много земли». Турсунали учился поливу у лучшего колхозного мираба Сатвалды. Вырезать квадраты чима, закладывать их в арычки так, чтобы текло ровно столько воды, сколько нужно, чтобы вода не торопилась, но и не ленилась. Он поливал свое поле ночью и по одному журчанию научился определять — много или мало идет воды. Правильно говорил мираб: «Азбука земледелия начинается со слова «вода». По книгам эту науку не выучишь!»

...Сколько весит коробочка хлопка? Три грамма. Простая арифметика: сколько надо собрать коробочек, чтобы стало, допустим, тридцать тонн хлопка?

Да всего-навсего десять миллионов коробочек.

Это сейчас хлопкоуборочный комбайн может собрать весь урожай с трех гектаров за несколько часов. А тогда время было послевоенное... Были только руки!

Как ни говори, девочки в сборе ловчее. Пока правая рука выбирает из коробочки белый хлопок, левая — к фартуку на груди, в который складывается пушистый урожай. Потом из фартуков пересыпают в мешки. Турсунали носил их к весам.

— Эй, кто там под мешком?— встретился ему председатель.— Турсунали? На себе таскаете?