Вокруг света 1981-09, страница 16

ствовать себя увереннее: будет урожай.

Разговор о сельском хозяйстве мы завели, когда солнце стало клониться к закату, и Нелсон решил предложить гостю ужин. Мы отправились на его огород — грядки у воды, где он выкопал несколько клубней сладкого маниока и сорвал четыре початка кукурузы. Пока овощи варились, я поинтересовался, почему плантации такие крохотные — не у Нелсона: понятно, что он не привык возделывать землю, да и сейчас был занят на стройке — у других барранкейро.

— Повыше, куда не достает разлив, много не посеешь, потому что поливать — воды не натаскаешься,— объяснил он.— А на заливных землях и участки малы, и сажать рискованно: вода поднимется, и пропадут все труды вместе с семенами. Да и вообще, сколько можно наработать руками и мотыгой? Те, у кого есть осел, распахивают побольше. Нужны машины, удобрения, а они барранкейро не по карману. Нужен кредит на долгий срок и под такой процент, чтобы не съел весь доход от продажи урожая, если останется, что продавать. А получить его непросто. И из этого круга крестьянину одному не выбиться.

Все эти соображения имели значение для оценки перемен на берегах Шико. Нелсон понимал, что прогресс технический необязательно влечет за собой прогресс социальный. Но ему лично разве не стало лучше в нынешнем положении?

— Хозяин меня уволил потому, что старые наши барки не годятся для плавания по морю. У них плоское дно, чтобы не застревали на мелях и перекатах. А на водохранилище ветер будет разгонять волны до четырех метров высотой. Кроме того, к Жуазейро теперь не будет подхода, и торговля на берегах Шико станет не такой доходной. Лишь немногие хозяева решили продолжить это дело, а большинство отказалось, потому что компания согласилась выплатить им в компенсацию полную стоимость судов. Ну а баркейро, конечно, ничего не получили, и новых барок пока нет. Даже если они появятся, стариков на службу не возьмут.

Ассунов, вернувшихся в каатингу, я видел тоже. Не только черные, но и желтые и разноцветные птицы стаями взлетали над поспевающим рисом, когда к ним приближались мы с Фернандо Араужо.

Потомственный каатингейро и арендатор, Фернандо менее года назад получил в свое распоряжение пять гектаров земли, ставшей пригодной к обработке, когда к ней по бетонным желобам провели воду от Сан-Франсиско. Желоба, насосы и счетчики воды с их современными индустриальными формами и еще новой окраской выглядели непривычно рядом с глинобитной хижиной семейства Араужо, окруженной кактусами и колючим кустарником.

Эти приметы двадцатого века постоянно напоминали Фернандо о долгах. Все новое хозяйство было заведено в кредит, в том числе и мышастый мул, приученный ходить в плуге. Мулу предназначено было и перевозить урожай к зернохранилищу. Урожая Фернандо ждал с надеждой и тревогой: ведь кредит он получил как раз под залог будущего намолота.

— Рискованная операция! — заметил я.

— Для бразильского банка? Не думаю— при поливе да с нашим солнцем урожай гарантирован.

— Ну разве не могут случиться неожиданности вроде того же черного ассуна?

— От ассуна не только потери: вредитель не нападет на посевы. Д» еще, глядишь, и сам он принесет доход, если пустить его на продажу.— Фернандо шутил и улыбался — он верил в удачу. Если и раньше каатингейро ухитрялся заставить родить каменистую почву полигона засухи, теперь, имея в достатке, воду, он мог надеяться на лучшее.— Почему бы не разводить и птицу, если рыбу в рисовых чеках мы уже разводим?

Рыба на столе — прежде привилегия барранкейро — вместе с другими приметами его быта входила в привычки Араужо, хотя они по-прежнему жили вдали от Сан-Франсиско. Так много теперь зависело от Шико для Фернандо, что он с присущей лишь барранкейро чуткостью следил за тем, что происходит на реке, как идет строительство «Собрадиньо».

— Там русские машины,— заметил он и поспешил меня порадовать: — Все их очень хвалят, электричества, говорят, у нас всегда будет хватать.

Он меня действительно порадовал. Года за два до встречи с ним мне пришлось как-то беседовать с группой каатингейро. Они меня сначала приняли за американца. Услышав, что я из Советского Союза, мои собеседники переглянулись недоуменно.

Неведение каатингейро кажется анекдотичным, но примерно в то же время мне довелось прочесть в газете «Жорнал до Бразил» такой вопрос: «Являются ли советские турбины коммунистическими?» Газета солидная, дорожит своей репутацией, и потому вопрос был задан с заметной долей иронии. Но уже сам по себе он свидетельствует, что пути советского гидроэнергетического оборудования в Бразилию были непросты.

Прежде чем заключить контракт, бразильские инженеры решили посмотреть на советское оборудование своими глазами и проверить, как оно работает в разных странах, в том числе и в СССР. Посещение крупнейших сибирских ГЭС позволило не только составить лестное мнение об их оборудовании, но и навело на очевидные сравнения. Идея о сотрудничестве советских и бразильских гидростроителей стала выглядеть еще привлекательнее в

силу сходства стоящих перед ними задач: огромные пространства страны, в значительной части еще не освоенные, размах строительства на могучих реках и в отдаленных от обжитых мест районах, необходимость перебрасывать энергию на большие расстояния и так далее. Так в начале 70-х годов советское оборудование начало поступать на электростанцию «Капивара», строившуюся в южном штате Сан-Пауло. После «Капивары» появился контракт о поставках для «Собрадиньо».

Что же касается проблем, возникших в ходе сооружения этой станции, то они, конечно, не имеют никакого отношения к советским энергоблокам. В иных социальных условиях жители долины Сан-Франсиско могли бы получить несравненно больше в результате наступающих перемен, но все же их жизнь заметно изменяется к лучшему. Поскольку «Собрадиньо» сооружала государственная компания и она же координировала преобразования в долине, в этот процесс было внесено разумное начало, и интересы большей части населения не оказались забыты. Открылись новые возможности для безработных и безземельных, понадобилось множество грамотных людей. Бразилия ввозила только тяжелое оборудование, а плотину и станцию строила по собственным чертежам и своими силами.

На строительстве я встречал каатингейро и барранкейро, которые споро и толково выполняли непривычное для них дело. И с завершением строительства этот процесс не должен был остановиться. В создаваемых на берегах нового моря поселках с самого начала предусматривалось сооружение школ. Зарождались новые отношения между жителями долины Шико. Но непросто оказалось поделить орошаемые земли, на которые имели право каатингейро и барранкейро: эти земли разожгли аппетиты крупных собственников. От плодородия и местоположения участков очень менялась и их ценность.

В общем, после того, как снесли шаткие строения поселков, поименованных в «Балладе баркейро», началась ломка всего уклада жизни на полигоне засухи. Но она, разумеется, не могла пройти безболезненно. Нелегко перенесли люди и переселение с родных мест, прав был Нелсон. Сам он просто объяснил, почему ему тяжело расставаться с Шико:

— В нем моя молодость, да и вся моя жизнь. Это она течет мимо меня, когда я смотрю на волны реки.

Но и Нелсон уверен, что не переведутся баркейро на Сан-Франсиско. Их древняя баллада сохранит память об ушедших на дно Ремансо и Сенто Се: повалив стены домов, нож бульдозера не стер строки песни. Сохранили воспетые ею великодушие, мужество и удаль жители долины Сан-Франсиско. А кому, как не им, покорять волны набравшего силу старого Шико и сложить о нем новые баллады?

р. С а н-Ф рансиско — Москва

14