Вокруг света 1981-11, страница 58

ходят здесь огромными косяками, на их спинах можно сплясать и не замочить ноги».)

— Да я про настоящее золото! — пояснил он.— На этом самом месте в августе семнадцатого года немецкая подлодка затопила корабль «Бони-парт», который шел из Англии в США. Прямо под нами, на глубине девяноста метров. А везли золото в слитках.

— «Бонифаций»,— поправил Филли.

— Нет дыма без огня,— вставил Шепелявый. Он, как я заметил, питал слабость к пословицам, но перекликались они, судя по всему, только с его собственными мыслями.

— Он крался вдоль побережья,— продолжал Кон,— тут-то его фрицы и подловили. Да, черт побери, сильны бродяги-немцы, ничего не скажешь!

— И что, его так и не нашли? — поинтересовался я.

— «Бонифаций»,— упрямо повторил Филли.— Каждый раз он название перевирает.

— Два снаряда — и готово,— рассказывал Кон.— Первый — в нос, он сразу на дыбы, как жеребец, ну и второй в середину. Пошел ко дну, как мешок с камнями.

— Откуда ты знаешь, что он там вез? Никто не знает,— не успокаивался Филли.

— Всего два снаряда.— Кон не обращал на него внимания.— Бац! Бац! И вечная память «Бонипарту».

— «Бонифацию»,— поправил Филли словно нехотя.

— Столько золота! Хватило бы развить все слаборазвитые страны мира.

— Последняя капля переполняет чашу,— мягко заметил Шепелявый.

— Прямо под нашими ногами. Здорово, если вдумаешься, черт подери! Лежит и лежит золотишко, в полной сохранности, никто не притрагивается. Лежит себе и песенки поет.

Виски все еще туманило мозг, и меня потянуло на важные подсчеты. Допустим, мы поймаем сотню лососей (это весьма скромно, утром на «Святом Брендане» приволокли три сотни), в среднем каждый потянет на четыре кило, одна ночь работы, оптовые рыночные цены сейчас примерно фунт за килограмм, стало быть, мы заработаем четыреста с лишним фунтов! Что-то больно много, решил я, и все пересчитал снова, но получилось то же самое. Тогда я начал фантазировать — так бывает, когда на тебя невесть откуда сваливается богатство: построю себе на краю Баллибега домик, куплю лодку, найму команду, открою консервную фабрику, налажу экспорт. Я уже обдумывал в деталях рекламную кампанию, как вдруг из воды совсем рядом со мной призрачной громадой возникла длинная моторная шлюпка, повисела надо мной секунду и исчезла, всколыхнув стрекотом темноту. От испуга я мгновенно отрезвел.

— Похоже, это братья Макгерки,— небрежно заметил Кон.— Чуть не протаранили нас, разрази их гром!

— Почему они без света? — почти закричал я.

— Без света! — презрительно буркнул Филли.— А зачем свет-то? Чтобы патрульная лодка прижучила за ловлю без лицензии? Дураков нет.

— Так что же, лицензию трудно взять? — кипятился я.

— За нее платить надо,— процедил Филли.

— Хочешь жить — умей вертеться,— сказал Шепелявый.

— Так что же,— не унимался я,— может, вокруг нас шастают десятки лодок с браконьерами? И все без света?

— Нет, какие десятки,— успокоил меня Филли.— Три или четыре.

— А если их поймают, что будет? Если они раньше не спровадят на дно нас и сами не пойдут следом?

— Лодку конфискуют. Снасти тоже. И до полгода тюрьмы могут припаять.

— Поделом! — вскричал я.— Ведь это же стыд и срам...

— По моим подсчетам, мистеры,— перебил меня Кон,— мы прибыли на место — пора закидывать сеть. Вот ляжем в дрейф — спорьте сколько душе угодно. Сушите весла, мистеры, будем готовить сеть.

Я услышал, как он закрепляет рум-, пель веревкой, а рукоятки весел разворачиваются в мою сторону. Я потянулся к ним, и тут только до меня дошло, что мы тоже плывем без света.

Сеть я осмотрел раньше, еще днем. Это была нейлоновая японская сеть, пять километров в длину и метр двадцать в ширину. По замыслу, она .стлалась неглубоко, в четверти метра¹ над поверхностью воды. Кон объяснил, что в Ирландии эти японские сети только-только появились и они жуть какие прозрачные — рцба их н-е видит даже днем.

— Так что же,— спросил я,— теперь лосося' можно и днем ловить?

Он пренебрежительно засмеялся — господу богу и всему миру известно, что лосося ловят только ночью. Я замолчал.

Теперь лодка спокойно покачивалась на волнах, и рыбаки начали стравливать сеть за борт со стороны кормы. На это ушло ни мало ни много — около часа. Все вокруг было черным-черно, и трех моих компаньонов я различал только по голосам. Кон, как я определил, сидел на средней скамье и давал распоряжения, а Филли и Шепелявый выбрасывали сеть. Разговор не смолкал ни на секунду.

— Побыстрее, мистеры, побыстрее! Оглянуться не успеете, как рассветет!

— Хватит болтать!

— Лучший в мире лосось водится в Перу.

— А ты откуда знаешь?

— В свое время довелось мне жарить на костре рыбешку. Кил эдак на восемь. Около Писко, есть такой городок, если слышали.

— Не было бы счастья, да несчастье помогло.

— Пошевеливайтесь, мистеры! Семь дочек и две тетушки подумают, что вам вздумалось удрать за границу.

— У тебя такой длинный язык! Как его ни разу не оторвали в твоих знаменитых путешествиях?

— Сегодня наша лодчонка будет полна до краев, мистеры. Под завязочку — на меньшее я не согласен.

— Не говори гоп...

— Представляете, мистеры, золото! Вытаскиваешь сеть, а в ней полно золота!

— Лучше бы ты поменьше языком чесал да побольше дела делал.

— Ну и улов будет сегодня! А в Орегоне знаете какие здоровенные яблоки я видал? С голову папы римского. А апельсины в Сан-Пауло! Двое взрослых одну штуку за неделю съесть не могут!

— Снова здорово, басни начались! Старый хрыч, у которого не язык, а помело,— что может быть хуже?!

— Хорошо там, где нас нет.

— От такой работы у вас, мистеры, спинные мускулы знаете как разовьются? Да тебе, крошка Филли, сезон так повкалывать — и полдюжиной сыновей обзаведешься!

— Ах ты, старая балаболка! Тьфу на тебя!

— Дыма без огня не бывает. Это точно, не бывает, и все тут.

Наконец всю сеть стравили и конец закрепили на корме. Рыбаки вернулись на свои места, и началось долгое, долгое ожидание. За следующий час никто не проронил ни слова, даже Кон. Были слышны посвист ветра, шум моря, ревматические стоны нашей «Reqina Coeli», но все равно казалось, что мы в царстве безмолвия. Силы природы бушевали где-то далеко, по ту сторону бытия, здесь же, над нашим плавучим ковчегом, стояла странная тишина. В густой и вязкой черноте ночи я слышал глубокое ровное дыхание Филли, по-звякивание монет в кармане Кона — он лез за спичками, чтобы разжечь свою трубку. Было в этом что-то жутковатое — плыть во тьме по незнакомому морю, с людьми, которых не видишь, но отчетливо слышишь самое потаенное их движение. Время ползло, и ощущения мои обострились, я улавливал любой звук: вот лодка чуть сменила курс, вот кто-то из рыбаков шевельнулся, а вот... под нами плывут рыбы? Тревожное, жутковатое чувство, ты словно ребенок, которому впервые в жизни завязали глаза для игры в жмурки. Интересно, а у рыбаков такие же ощущения? Но стоило мне подумать об этом, я замер, приоткрыл рот и затаил дыхание: а вдруг все мои мысли сейчас видимы, осязаемы? Придет же такое в голову!

Зычный голос Кона прорвал невидимую оболочку, и внутрь хлынули звуки ветра и моря.

— Помню зиму восемнадцатого года,— заговорил Кон,— я тогда ошивал-ся в окрестностях Форт-Гуд-Хопа, есть такой городок на реке Маккензи.

56