Вокруг света 1982-03, страница 61

Фитюлька Джордж. А когда он подрос, я его свез на болотный затон и выпустил на волю.

— Случалось вам его видеть с тех пор, как вы его выпустили на затон, и до того дня, как застрелили?

— Да. Я каждую неделю его подкармливал. Чаще рыбы ему привезешь, но бывало, что и кролика. Другой раз курицу скормишь, когда заведется лишняя.

— Иными словами, каждую неделю на протяжении шестидесяти лет вы ездили кормить аллигатора?

— Он был мой друг, а с одним глазом много не наохотишься.

— Мистер Прыгун, почему вы вдруг задумали убить аллигатора?

— Из-за Гамбо.

— А кто такой Гамбо?

— Это енотик, он жил у меня на становище.

— Какая связь между енотом по кличке Гамбо и убитым аллигатором?

— Когда рабочие, которые расчищают болота, отравили ручей, они переморили в нем рыбу, черепах, аллигаторов. Гамбо съел рыбу из ручья и издох. Но перед смертью он сильно мучился от боли, и я не хотел, чтобы Фитюлька Джордж принял такие же мучения, как Гамбо.

— У защиты вопросов больше нет,— сказал Лайке.

До сих пор обвинитель не предполагал устраивать подсудимому перекрестный допрос, но теперь изменил решение, чтобы вернуть присяжных к тому, что подсудимый нарушил закон. Он сделал несколько шагов к свидетельскому месту.

— Мистер Прыгун, что, по-вашему, предпочел бы сам аллигатор, которого вы называете другом,— жить или получить от вас пулю в лоб?

— Фитюлька Джордж, я думаю, хотел бы спокойно дожить до конца своих дней на болоте, но оказалось — не судьба.

— Вам было доподлинно известно, что яд проникнет дальше на болота и отравит аллигатора?

— Нет, это мне было неизвестно.

— Тогда, выходит, вы, может быть, застрелили его зря. Разве не так, мистер Прыгун?

— Если бы он не отравился, его убили бы машинами.

— Полноте, мистер Прыгун, не все аллигаторы поголовно гибнут при расчистке земель! Многие, наверно, выживают.

— Какие-то спасутся — это правда, но Фитюлька Джордж был больно старый, и видел он хуже других. Он всю жизнь прожил на затоне и других мест не знал — он никуда не ушел бы от машин. Его раздавило бы бульдозером, или он раньше погиб бы от яда, а я не желал ему такой смерти. Он был мой друг.

Обвинитель видел, что бесхитростные, . прямые речи Чарли действуют на присяжных даже сильнее, чем его ответы Лайксу.

— У меня нет больше, вопросов,— сказал он быстро.

Встал Лайке.

— Защита кончила допрос свидетелей. У нас все, ваша честь.

Чарли отошел от свидетельского места с несказанным облегчением, что его роль в этом недоступном его разумению действе окончена. Он отхлебнул глоток воды из стакана, а зал притих в ожидании того, что скажут обвинитель и защитник в заключительном слове.

Обвинитель сознавал, что поставлен в трудное, даже безвыходное положение, однако это ничего не меняло: раз налицо нарушение закона, его обязанность как можно более убедительно втолковать это присяжным. Он неуверенно поднялся, повернулся лицом к скамье присяжных и без особого подъема начал:

— Дамы и господа присяжные заседатели! Единственно важный в настоящем деле факт — это факт нарушения закона. Если мы будем допускать, чтобы человек, виновный в нарушении закона, не понес за это наказание по суду, к чему тогда законы? Либо закон есть закон, либо он пустой звук, и только это одно вам требуется решить в данном случае. Для вас нет и не может быть иного выбора, как только вынести вердикт: виновен!

С этим кратким заключением он вернулся на место.

Пока говорил обвинитель, Лайке пытался обдумать план собственного заключительного слова. Он склонялся к мысли, что даже самая искусная речь лишь умалит впечатление о прямодушных и непосредственных показаниях Чарли и может только повредить делу. Он уже хотел было отказаться от заключительного слова, но в последнюю минуту передумал. Он сказал:

— Мы здесь признали-, что подсудимый Чарли Прыгун действительно убил аллигатора и тем самым нарушил существующий закон. Однако не нарушение-закона важно в данном деле. Единственное, на чем вам надлежит сосредоточить внимание,— это правильный или неправильный поступок совершил Чарли Прыгун. В жизни каждого из нас бывает время, когда мы должны действовать, сообразуясь с тем, что считаем правильным. Я вас прошу об одном: всесторонне взвесить то, что он сделал, и решить, что сделал бы на его месте каждый из вас.

Как обвинитель, так и Лайке отказались от права возразить по сути заключительных слов друг друга, и присяжные, получив соответствующий наказ от судьи, гуськом удалились для обсуждения дела.

Зал ждал в напряженной тишине; прошли пять минут, полчаса, час... Лайке видел в этом доброе предзнаменование: если бы присяжных занимал лишь факт нарушения закона, им не потребовалось бы более десяти минут.

Прошел еще час, а скамья присяжных все пустовала. За окном от здания

суда пролегли длинные тени; небо на западе окрасили багряные штрихи заката. Ни одна живая душа не покинула зала суда. Никто не хотел уходить, не дождавшись вердикта, даже досужие зеваки, которых привел в зал не личный интерес, а пустое любопытство.

Еще четверть часа — и вот в дверях показался первый присяжный, за ним в зал суда вернулись остальные. Судья спросил, каков вердикт.

— Ваша честь,— отвечал старшина присяжных,— мы признали подсудимого невиновным.

Лайке обмяк, навалясь на стол; Чарли потупил взгляд на свои босые ноги.

С минуту никто в зале не дышал, никто не шелохнулся. Вдруг разом грянули рукоплескания — хлопали зрители, хлопали присяжные. Судья строго постучал по столу молотком. Когда шум улегся, он сказал:

— Обвиняемый, встаньте.— Чарли с усилием поднялся.— Мистер Прыгун, при подобном вердикте судья, как правило, воздерживается от дальнейших замечаний. И все же я сегодня прибавлю несколько слов, дабы предостеречь вас. Мне не хотелось бы увидеть вас снова в зале суда. В другой раз столь счастливый для вас исход может не повториться. А теперь идите, вы свободны.

Еще секунду все оставались на местах, потом внезапно зал пришел в движение. Билли Джо, подскочив к Лайксу, изо всех сил тряс ему руку; индейцы с задних рядов густой толпой повалили вперед. Чарли, еще оглушенный всем, что произошло, тем не менее уловил слова «идите, вы свободны» и отступил от судейского стола, но тут у него на шее повис Тимми. А справа и слева к ним уже проталкивались Люси и Фред Гендерсон.

Лайке оглянулся: сзади, у стены, стояли рядом Кеннет Райлз и Рон Сим-монз с такими лицами, будто вот-вот собираются пройти вперед и что-то сказать ему и Чарли. Однако миг был упущен — они помялись еще немного и, ничего не сказав, вышли.

Когда наконец зал опустел, на улице уже совсем стемнело. В сопровождении родных и друзей Чарли направился к автомобильной стоянке. Еще некоторое время все, обступив запыленный пикап, обсуждали с Лайксом подробности суда, потом разговор потек по привычному руслу: охота, рыбная ловля, цены на скотину и виды на урожай, погода... Чарли слушал, но очень скоро его неодолимо потянуло отсюда к тишине и покою объятых мраком болот.

* * *

Прошло два дня. Чарли, казалось, опять стал прежним: с удовольствием ел и, захватив с собою Тимми, пораньше отправлялся по знакомым местам на болота навестить издавна любимые озерки и заводи.

59

)